Огненный меч Империи

Касперович Алла Леонидовна

Что-то во всём образе Ирины Григорьевны заставляло ей довериться, но не настолько, чтобы поведать ей самое сокровенное: о своём родном отце и о том, что сам цесаревич говорил с ним, Михаилом, в мыслях, он умолчал. В остальном же ему скрывать было нечего.

— Вот оно что… — протянула Ирина Григорьевна, глядя куда-то в сторону, а затем резко повернула голову к новому жильцу. — Тогда так! Я могу выделить Вам две комнаты, Михаил Фёдорович: для Вас и для Вашего слуги. Место на конюшне тоже найдётся. Возьму с Вас половину стоимости. Деньги вперёд за месяц. Без питания выйдет дешевле. Но если желаете, можете столоваться здесь. Так как? Полный пансион или только проживание?

Михаил

призадумался. Предложение, скорее всего, было весьма щедрым и великодушным — цен московских, да и не только московских, он всё равно не знал. Однако вместе с питанием получалось, всё, что у него осталось. И это только на месяц.

— Благодарю Вас, — наконец кивнул Михаил. — Полный пансион.

— Замечательный выбор! — с улыбкой чуть склонила голову хозяйка. В эту же минуту в гостиную вернулась служанка, только уже с подносом в руках. — А вот и чай, Михаил Фёдорович. Испробуйте ватрушки. Вкуснее ватрушек во всей Москве не найдёте.

А позже та самая Полина, пышная девица с задорным взглядом, отвела Михаила и Арсения, до этого ожидавшего внизу, в их комнаты на третьем этаже, совсем рядом с комнатами самой хозяйки. Разумеется, Михаил по привычке оценил столь чудесное соседство, но почти сразу же отбросил мысли о прекрасной Ирине Георгиевне. В первую очередь необходимо решить, что делать дальше с собственной жизнью, а остальное — после.

Комнаты Михаилу достались простые, но чистенькие и со всеми необходимыми удобствами. Завтраки, обеды и ужины проходили на первом этаже. И как позже выяснилось, практически все жильцы предпочитали полный пансион, потому что питаться уличной едой выходило значительно дороже, не говоря уже о том, чтобы гулять по ресторациям.

Первые два дня на новом месте выпали из памяти Михаила — их он провёл в постели глядя в потолок. И вовсе не потому, что впал в отчаяние или что-нибудь в этом духе. Случилось то, чего не бывало с ним все не такие уж долгие годы его жизни: он занемог. Никогда Михаил не жаловался на здоровье, а тут вдруг не смог подняться, как если бы кто-то вытянул из него все силы. Мысли беспорядочно блуждали в его голове, воспоминания перемешивались с выдумкой, а аппетит вообще забыл к нему дорогу. Арсению чуть ли не силком приходилось кормить хозяина. Михаил нехотя открывал рот и, почти не жуя, глотал. В итоге только жидкую кашу он нормально и мог есть.

Пока хозяин безвольно лежал в постели, Арсений без дела не сидел. Он знал, что денег не осталось совсем, поэтому устроился дворником. Оплата не ахти какая, зато появилась небольшая уверенность в завтрашнем дне. Уж на кусок хлеба и даже на пирожок Арсений заработать точно сможет, а уж об остальном позаботится Михаил Фёдорович.

В отличие от хозяина, Арсений пребывал в приподнятом расположении духа. Он всегда считал — если точнее, почти всегда, с того самого раза, когда он пришёл насквозь промокший, — что Михаилу Фёдоровичу среди Вяземских не место. И, как и положено преданному слуге — о том, что он ему приходится родным дядей, Арсений давненько не вспоминал, — он всем сердцем верил, что его хозяин способен на очень и очень многое, просто нужно найти верный путь. Это в имении Вяземских все пути заканчивались охотничьим домиком на краю леса, нынче же перед Михаилом Фёдоровичем открывался чуть ли не весь мир. Ну, может, и не весь, но московский — точно. Всяко лучше, чем прозябать в глуши, где родня, что хуже любых врагов, смеётся над тобой и считает ничтожеством. О, Арсений не сомневался, что хозяин им ещё всем покажет!

Сам же Михаил ни в чём подобном уверен не был, однако спустя два дня сумел подняться с постели и даже сойти на первый этаж,

чтобы разделить завтрак с некоторыми жильцами. Большинство из них уже не было в доме — уехали на службу, а такие же бездельники, как Михаил, наслаждались поздним завтраком. Арсений куда-то ушёл ещё рано утром, пока хозяин спал.

Перебросившись несколькими фразами с соседями, Михаил наскоро позавтракал и перебрался к печи, где по приказу Ирины Григорьевны поставили несколько кресел, чтобы её жильцы всегда могли погреться у огня, как в это холодное утро. Однако сегодня других желающих, кроме Михаила, не нашлось.

Он уселся в ближайшее к огню кресло и уставился на потрескивающие поленья. Пламя лизало их, угольки мерцали, и зрелище это завораживало не хуже того, что совсем недавно прошло на Хитровской площади. Повинуясь внезапному порыву, Михаил чуть наклонился вперёд и медленно протянул руку, и… засунул её в печь. Никто на него не смотрел, а потому некому было и окрикнуть его. Опаляющего жара Михаил не почувствовал, лишь приятное, ласкающее тепло. Огонь постепенно переползал на кожу, но не жёг ни её, ни короткие волоски, ни даже одежду. И вдруг Михаил очнулся, с ужасом осознал, что творит, но не успел ничего сделать, как от руки его подул такой мощный и ледяной ветер, что пламя во всей печи мгновенно потухло, а поленья покрылись коркой льда.

Михаил смотрел на ничуть не пострадавшую руку, и глаза его расширялись всё больше и больше. Так, может, не всё ещё потеряно и он сумеет стать воздушным колдуном? Сумеет доказать, что он — Вяземский? Сумеет показать Петру Алексеевичу, что он тоже на что-то способен?!

А вдруг?

Глава 10

В тот день воздушная магия Михаилу так больше и не поддалась. Сколько бы он ни силился, сколько бы ни пытался вызвать хотя бы маленькое дуновение, а ничего не выходило. Из столовой он ушёл к себе, чтобы никого не беспокоить своими попытками призвать воздух, и ему и в голову не пришло сказать хоть кому-нибудь, что огонь в печи погас. Дверь Михаил тоже не запер, но это и хорошо — Арсению не пришлось стучаться. Когда тот вернулся после трудового дня, хозяин крепко спал. Спал сидя на стуле, а на одной руке был до локтя закатан рукав.

Служанка Полина, когда вечером пришла в столовую с охапкой дров, чтобы растопить печь, чуть их не выронила — печь-то заледенела! И распалить её удалось далеко не с первого раза.

На следующий день у Михаила тоже не вышло ничего. Ничего, совсем ничего. Воздух не то что не слушался его, а даже не откликался.

— Михаил Фёдорович, да хватит Вам! — Арсений, только-только воротившийся со службы, застал его всё на том же стуле у открытого окна, в комнате заметно похолодало — Москва перестала радовать тёплой погодой. — Вы ели хоть что-нибудь или совсем со стула этого треклятого не вставали?

— Что? — Михаил только сейчас заметил, что в комнате он больше не один. — Арсений, ты когда вернулся?

— Вы мне лучше ответьте, зачем так себя изводите? Вы помереть хотите? Далась Вам эта магия! Люди и без неё живут! И неплохо живут, я Вам скажу!

— Арсений, ты не понимаешь… — Михаил запустил пальцы в волосы и ошалевшим взглядом уставился на слугу. Он вроде и видел его, а будто бы не узнавал. — Арсений…

— Да, не понимаю, Михаил Фёдорович! — воскликнул тот, но сразу же понизил голос. Арсения так напугало поведение хозяина, его потерянный вид, что он чуть не позабыл своё место. — Михаил Фёдорович… — Он подошёл к нему, но остановился в шаге. — Михаил Фёдорович, что хорошего Вы от этой магии видели? Что она Вам дала? Неужто без неё совсем не прожить?