Октябрь, который ноябрь
Шрифт:
– Что опыт? Нужно было после обстрела одновременно заходить со двора и соседними подъездами, - вздохнула Катрин.
– Мы поняли. Но тут в обход бежать минут пять дворами, - объяснил Лисицын.
– Все равно бы опоздали.
– Вот тут я с бывшим его благородием всецело солидарен, - подтвердил анархист.
– Архитектура она и есть архитектура.
– Да что оправдываться. Давайте полезным делом займемся. Шмонать надо. В смысле, обыскивать, - Катрин указала на валяющийся автомат.
– Я здесь ничего не трогала. Во избежание недоразумений по части взаимного
– В технических мелочах у нас расхождений нет, - заверил Дугов, с омерзением разглядывая оружие.
– Так, Олег Васильевич?
– Именно так, Федор, - подтвердил штабс-капитан.
– Давайте уж демократично, всех по именам. Не до церемоний, - призвала Катрин.
– Обыскиваем. Может нас и ждали, но едва ли все улики прибрали. Что-то должно остаться.
Осталось много и разного. Еще два автомата, десятки магазинов, патронные цинки с затертой маркировкой, гранаты отечественного и иностранного производства. Документы... нет, удостоверений личности и загранпаспортов не имелось, но особой конспирацией проживающие в квартире себя не утруждали - писем, записок, чеков - десятки. Даже многословный писательский дневник имелся.
– Это что, тот самый писатель, что ли?
– удивился анархист, разглядывая толстенькую записную книжку, до половины исписанную плотным почерком.
– Острых ощущений, что ли искал, чудак? Так шел бы на фронт, барская кость.
– В окопах чистейшего вдохновение хрен найдешь, а Алексей Иванович он аккуратист, - вздохнула Катрин.
В своих заблуждениях насчет господина сочинителя шпионка успела убедиться - достаточно было глянуть в последние страницы дневника. Символически зашифровано, но очень символически. Но хуже было иное - остальных двух членов террористической группы шпионка, очевидно, тоже знала.
– Давай, объясняй, - шепотом потребовала напарница.
– Политических деятелей с такими "погонялами" я не знаю, следовательно, они по другой части. Этот, с мужицкой фамилией, из актеров, что ли? А про вот этого, из поляков, даже не догадываюсь.
– Видимо, оба из инженеров. Из известных. "Поляк", как ты выражаешься, авиаконструктор.
– Что, действительно известный?
– Не то слово. Великий и немыслимо известный.
– Немыслимо, что люди с приличной технической профессией вдруг хватаются за пулеметы и норовят простому оборотню голову прострелить. Что за эксцентричность?! Я, между прочим, всегда высказывалась за смычку техспецов и революционного пролетариата. Второй инженер тоже из воздушных?
– Мне кажется, он под фальшивой фамилией. Но он под ней и известен. Изобретатель, химик, отчасти геолог, крайне дерзок, честолюбив, нагл до изумления. Если это, конечно, он.
– С такой анкетой и вдруг не он?
– товарищ Островитянская упихала уличающие документы в большой конверт, принялась запечатывать.
– Да, жаль что мы их не взяли. Но вербовали их на дело выборочно, индивидуально, нет у меня в этом никаких сомнений. Ишь, твой штабс как приуныл - дискредитируют реакционную часть общества господа террористы. Элита, известные люди, и на тебе.
– Боюсь даже
– Ну, мертвые сраму не имут. А в остальном разберемся. Господа и товарищи, засаду оставлять будем?
– повысила голос оборотень.
Засаду решили оставить, хотя смысла в ней теперь было немного. Но раз патрули уже "в теме", пусть сторожат. Юнкера и солдаты бросили жребий - будущим прапорщикам выпало первыми в тепле сидеть. Толку от такой засады чуть, но все-таки.
Шпионки прошли к телефонному аппарату, Лоуд доложить о следственных достижениях Смольному, Катрин решила побеспокоить генерала.
...- Самих взять не удалось, но оружие захвачено. Да, в основном германское, - деловито излагала товарищ Островетянская, попутно крупно выписывая красным карандашом на валяющейся салфетке "Вся власть рабочим, крестьянским, солдатским и рыбачьим депутатам!"
Катрин ткнула пальцем в исписанную номерами и именами салфетку. Напарница пожала плечами, дописала "рыбачим и мелкодворянским депутатам". Представительница "мелкодворянства" постучала себя пальцем по лбу.
...- Да, вероятно, завербованы. Нет, жертв у нас нет, ранен случайный прохожий, отправили в больницу. Да... Оставим засаду, вернемся в штаб. Да, протокол и обязательно с совместными подписями...
– Лоуд рассеянно посмотрела на лоб подруги, жестом посоветовала поправить волосы.
Катрин рассердилась.
Товарищ Островитянская повесила трубку, дала "отбой", и поинтересовалась:
– Что за критическое выражение благородного лица?
– Я тебе салфетку показываю. На ней имена и телефонные номера. Надо бы изучить, возможно, польза будет.
– А, в этом смысле, - Лоуд посмотрела на исписанную салфетку, подправила хвостик-завиток у "депутатам".
– Что ж, займись. Я быстро на квартиру сгоняю: действия против особо изощренных инженеров наталкивают на мысль усилить наше собственное техническое обеспечение.
– Гм, ты только не перестарайся, - обеспокоилась Катрин.
– Минимально! Заодно и пообедаю. Тебе принести что-нибудь диетическое?
– Нет уж, я как-нибудь с коллегами перекушу.
– Иногда ты образец демократичности, - похвалила оборотень.
– Я быстро, Колька меня добросит, потом вас загрузит, а от Смольного вы его обратно ко мне гоните. Так естественнее получится. Да, и поработайте с этой салфеткой. Хотя, думаю, пустая поклевка - не такие уж они идиоты, наши пулеметчики.
– Они не идиоты, они писатели и инженеры, могли циферки и буковки машинально записывать.
– Вредная привычка, последствие избыточного образования, - сообщила Лоуд и отбыла.
Катрин позвонила Полковникову - генерал поблагодарил за скромные, но успехи, но оптимизма в его голосе не прозвучало. Представляя обстановку в городе, настойчивые действия Красной Гвардии и иных сил ВРК, уныние понять можно. Судя по отсутствию стрельбы на улицах, пока дело шло без огневого противостояния, но стратегические объекты Смольный, бесспорно, потихоньку отжимал. Дело шло к предопределенному финалу.