Октябрь, который ноябрь
Шрифт:
...- Петр Георгиевич, а вы бы не могли организовать мне встречу с самым верхом?
– неожиданно для себя попросила Катрин.
– Понимаю, он страшно занят, но вдруг будет польза.
– Вы о А.Ф?
– Полковников помолчал.
– Собственно, организовать не сложно. Но, вы уж простите, слушать он вас не будет. Ситуация крайне нервная, готовится выступление в Мариинском, пишется речь для выступления в Совете республики, и вообще...
– Понимаю. Нервничает. Что ж, действительно, нет смысла время терять. По нашим следственным делам, как только будут новости, сразу телефонирую.
– Да уж не премините,
Катрин разложила исписанную салфетку, призвала коллег и объяснила задачу. Товарищ Дугов признался, что в шарадах ничего не понимает и ушел обследовать буфетную. Действительно, организмы следователей настойчиво напоминали, что время глубоко обеденное.
– Надо бы сосредоточиться, вдруг действительно будет польза, - Лисицын принялся выписывать на чистый лист номера и отдельные имена.
Катрин, специалисткой в шарадах себя тоже не считающая, несколько приободрилась. Тут еще вернулся товарищ анархист, объявил, что оказывается, местная террористическая деятельность поддерживалась ветчиной и стратегическими запасами сахара, заварка тоже есть, а чайник он уже поставил.
В работе следственной группы начался рутинный этап, без которых обойтись невозможно, но и польза от которого непредсказуема. Впрочем, факторов вознаграждения за настойчивость и просто везения, отбрасывать было никак нельзя.
* * *
Петру Петровичу повезло. В меру энергичной и деловой походкой, двинувшись вкруговую, он благополучно вышел на Суворовский. В стороне от многолюдного Невского проспекта, среди бесконечных Рождественских, было пустовато, патрулей и пикетов здесь не имелось. Многолюдный Николаевский вокзал оставался чуть впереди, но прохожий с саквояжем внимания здесь явно не мог привлечь. Следовало зайти в гостиницу, хорошенько поскучать-отдохнуть. До завтрашнего дня бывшему боевику абсолютно нечем было заняться. Любопытно, как пройдет дельце у соучастников? Бывших, разумеется, бывших соучастников. Представляя техническую сторону дела, Петр Петрович примерно знал чего ожидать. Гранта было даже немного жаль - в сущности, крайне талантливый, подававший надежды конструктор. Мог бы стать гениальным, те огромные бомбовозы производили изрядное впечатление. Но большая игра требует больших жертв. Погибнет Грант славно, но глупо. Впрочем, чем меньше в мире гениальных изобретателей, тем выше они ценятся.
Улыбаясь, Петр Петрович поправил шляпу. В собственном будущем он был уверен.
Однако уверенность не освобождала от сюрпризов. Сзади донесся рев мотора - инженер вздрогнул. Мимо него пронесся весьма знакомый автомобиль, резко свернул с Суворовского.
Ошибки быть не могло - корму машины, украшали свежие пулевые пробоины. На фоне грязи и местами просвечивающего белого лака безобразные пробоины были весьма очевидны. Забавно, неизвестные преследователи искали именно его, Петра Петровича, но проскочили в трех шагах, даже не подумав повернуть голову. Иной раз отсутствие славы и безвестность имеет очевидные преимущества.
Инженер тихо засмеялся. Кто же они, эти враги? Одного или двух он, несомненно, подстрелил - раненые кричали. С яркой дамочкой,
К творчеству писателишки Уэллса инженер относился брезгливо. Вообще все писатели на редкость ограничены в фантазии и невежественны в науках. Но сама идея о всесильной невидимости хороша.
– Я невидим, осторожен, и удачлив, - напомнил пустой улице инженер.
– Судьба обязана дать еще один шанс.
Итак, наглый автомобиль свернул в Рождественский переулок. А что такое этот короткий 3-й Рождественский, господа? Практически тупик. По-крайней мере, на крупном авто к соседнему пивоваренному заводу никак не проскочить. А значит, дичь сама юркнула в ловушку.
– Знание планов и карт весьма полезно, - пояснил улице Петр Петрович.
– Оказывается, мы проживали недалече от обиталища столь очаровательной и дорогостоящей дамочки. Но рисковать мы ни в коем случае не станем. Нет и нет! Строгий расчет и удача - только они!
Дичь стала охотником, и этого бывшие охотники не ждут. Разве не залог успеха? Деньги лишними не бывают. Впрочем, дамочки в автомобиле может и не оказаться. Удача, прекрасная дева, ау, ты здесь?
Инженер свернул в Рождественский и испытал мгновенное разочарование - пегий лимузин успел развернуться и несся навстречу. Петр Петрович шагнул к дверям ближайшей лавки, шмыгнул в дверь.
– День добрый! Турецкие папиросы есть?
– Для вас непременно найдем-с!
– заверил тучный лавочник.
За дверьми с ревом пронесся автомобиль.
– Ужасающие моторы, - сердито произнес Петр Петрович, доставая бумажник.
– И не говорите! Даже стекла дрожат, - с готовностью отозвался хозяин.
– Это в гостиничку прикатывали. Непременно в нее. Небось, к той вдовушке ряженой. От нее как-то служанка забегала, тоже весьма нагловатая особа.
– Что вы говорите?! Город нынче на себя не похож, довели страну, замордовали, - инженер выбрал папиросы.
– Мне вот этих два десятка. И что вдова? Высокомерна?
– Не то слово! Из великосветских, у меня глаз наметан. Такие нынче в цене, - лавочник выразительно причмокнул.
– Но роста кавалергардского, на любителя.
– Раскормились на народной крови, - осудил инженер.
– Сдачи не надо, милейший.
Гостиничка, значит? Номера для свиданий или конспиративная квартира? Или то и другое? Любопытно, на чьем содержании эта броская светловолосая особа? Глупо шпионить и рисковать с такой яркой внешностью.
Петр Петрович пожал плечами, не спеша закурил и двинулся по переулку. Высадил ли автомобиль вожделенную Блондинку в гостинице, была ли она вообще в машине, с кем приехала - абсолютно неизвестно. Да-с, задачка.
– Но у нас есть время, не правда ли?
– пыхнул стамбульским дымом инженер.
Вид гостиницы Петра Петровича разочаровал: это даже не номера, так, крошечный пансион для полунищих. Впрочем, внешний вид обманчив, по Петрограду ходят упорные слухи о тайных роскошных притонах.
– Рост! Это не наш рост. Никаких искушений!
– напомнил улице инженер, предпочитавший изящных танцовщиц-балерин.
Пансион стоял тихий и с виду необитаемый. Нет, лезть в мышеловку наугад Петр Петрович не собирался. Риск должен оставаться разумным.