Октябрь, который ноябрь
Шрифт:
Лоуд зашагала в противоположную сторону: исчезать на глазах людей она справедливо считала дурным тоном. Вообще здесь, на приречных холмах, реальность жизни обстояла как-то прочно и правильно. Хотелось никуда не ходить, а спуститься к воде. Да шмондец с ней, с этой зябкой революцией.
– Я за обедом купалась, - напомнила себе Лоуд.
– К черттям все эти парадоксы, нужно дело делать.
Вообще самым большим парадоксом выглядела появившаяся на замковой дороге бледная и хилая девочка с синюшным цветом кожи. Видят боги, она тут страннее самого редкостного дарка.
–
Через мгновение она входила в дверь пансиона на Рожественском. Бедняжка-хозяйка, конечно, не ожила, зато гость слегка ерзал, косил глазами от боли. Ну, это как раз кстати.
– Как ощущения?
– осведомилась оборотень.
– Ясность ума и трезвость памяти уже наступили? Или еще по колену добавить?
Мужчина замотал головой.
Лоуд выдернула тряпку из его рта.
– Послушайте, барышня, так же нельзя, - прохрипел, облизывая губы, пленник.
– Я чуть не задохнулся.
– Правда?
– оборотень наступила на метлу, выдернула из прутьев крепкую рукоять.
– Да, это я как-то неосмотрительно, погорячилась. Тряпку и в пасть живому человеку?!
– Послушайте, я все объясню...
– Что именно? Вот лежит женщина, добрая, работящая, никому зла не причинившая. Вот бритва, вот ты, весь кровью обляпанный. Что еще нужно уточнять? Про твой шпалер с глушителем? Так я не дура, и так догадалась.
– Но вы не знаете кто я, - напомнил гость, следя, как извлекшая большой нож "барышня" начинает обстругивать конец метельного древка.
– А мне по...
– глубоко по-питерски-пролетарски пояснила Лоуд.
– В принципе, можешь рассказать, пока я казнь готовлю. Но, откровенно говоря, твои слова мало что исправят. Но ты выкладывай, мало ли, вдруг я ошибаюсь.
Трофей оказался не глуп: о казни уточнять не стал, сразу перешел к сути дело. Оборотень кивала, работая ножом.
...- я выполнял инструкции, вот и все, - закончил поспешную исповедь инженер.
– Это да, куда тебе, болезному было деваться. Инженер, изобретатель, в башке два параллельных рельса и тупик. Верю, - вздохнула Лоуд, убирая клинок в ножны.
– Послушайте, вы совершаете ошибку! Моему изобретению цены нет. Это прорыв, революционный переворот во многих областях техники, - страдал бывший человек по имени Петр Петрович.
– Революционный переворот у нас и так случится, - напомнила Лоуд.
– Хватит одного. Кстати, я вообще луддитам очень давно сочувствую. От ваших технических открытий и изобретений одни горести и гарантированная тугоухость. Нет бы политическое устройство общества совершенствовать. Так нет, технари они. Уныло и ограниченно мыслите! Впрочем, ты уже не у дел. Не обломиться тебе больше никаких инструкций, процентов и контрактов.
– Так нельзя!
– закричал Петр Петрович.
– Я гениален! И я все рассказал!
– Так я вполне верю. Только не ори, - Лоуд вдавила тряпку в сопротивляющийся рот.
– Ты все рассказал, я тоже, что могу для честного разговорчивого человека сделаю. Глянь какой острый, - оборотень продемонстрировала древко метлы, действительно заточенное до остроты зубочистки.
– Все быстро кончится, и ахнуть не успеешь.
Наохаться,
"Лорина" все равно пришлось ждать. Лоуд хорошо знала, что время - понятие тягучее, вроде жевательной резинки, только по большей части вкусом куда как поганее.
Подлетел автомобиль, выскочил помогать с мешками Колька, обеспокоился:
– Случилось что, товарищ Островитянская?
– Всегда что-то случается, - философски подтвердила оборотень.
– Поехали, Никола, ситуация проясняется, ветер попутный, оглядываться нам некогда.
Глава четырнадцатая. Накануне. Вечер.
Смольный. Кабинет "Общего орготдела"
28 часов до часа Х.
За окном темнело, телефонная связь наладилась, но в столовой Смольного временно кончился кипяток. Следовательские усилия принесли несколько имен, появилось два телефонных номера, имеющие потенциальную ценность. По-крайней мере, на трофейной салфетке они были написаны разным почерком, следовательно, террористы звонили по указанным номерам неоднократно. С именами ничего определенного нащупать не удалось: по большей части они оказались неполными, обозначенными инициалами или сокращениями, скорее всего, не из соображений конспирации, а для краткости. Исследовательскую работу тормозило непредвиденное обстоятельство - у межфракционной группы не оказалось телефонной книги. Товарищ Дугов направился на поиски необходимого справочника и сгинул.
– Пополняется гарнизон, - отметил Лисицын, прислушиваясь к топоту многочисленных сапог за дверью.
– Да, был наш кабинет крайним, теперь сместились в середину, - согласилась Катрин, затачивая затупившийся от непомерных делопроизводящих усилий карандаш.
– Послушайте, Екатерина Олеговна, а как...
– осторожно начал штабс-капитан, - как, если, в общем..., какие перспективы?
– Однозначные. Сегодня-завтра Зимний спустит флаг.
– Это я понимаю. Но если взглянуть шире?
– Если шире, то не вчера начались в России непростые времена, не завтра они и кончатся. Или вы о чем-то конкретном?
– Именно. О конкретном. Понимаю, многого вы мне не расскажете, но если в пределах допустимого?
– Олег Петрович, с чего вы взяли, что я обладаю исчерпывающей информацией и даром предвидения?
– Да вот с вашего ножа и взял, - честный офицер кивнул на клинок в руках собеседницы.
– Ручная работа, уникальная. Ваша осведомленность о легких пулеметах, ваша, э-э..., неподражаемая спутница, и прочая, прочая...