Олегархат им. тов. Сталина
Шрифт:
— Свет, должна признаться: я очень рада, что ты пошла в зампреды Совмина, а не в преступники. Ты бы там такого наворотила, и черта лысого мы бы тебя поймали!
— А я именно поэтому в Совмин и пошла: наворотить я и тут могу немало, а меня даже ловить никто не станет. Свобода самовыражения! Что хочу, то и ворочу!
— Мне нравится, что ты воротишь всё на пользу стране и людям. Все же не зря тебя…
— Что?
— Да нет, ничего. Я просто вот думаю, у кого ты так всему научилась?
— Открою тебе страшную тайну: я научилась этому всему в школе, а потом еще в МВТУ. Но о последнем никто не знает…
— Да тьфу на тебя! И вот еще, я тебя
— Лен, вот от кого, от кого, а от тебя… Мы же тут наизнанку выворачиваемся, с кумовством боремся…
— А я не об этом. У него диссер был на тему производства микросхем, он как раз в Корее на заводе внедрял свои изобретения. Его лично товарищ Ким приглашал на работу главным инженером этого завода, у самого-то пока специалистов нет, а те, которые весной из МИРЭА выйдут, с заводом точно не справятся. Но по положению туда можно на постоянную работу только спецов из КПТ командировать…
— Понятно, но в Корее жизнь — далеко не сахар, даже в должности главного инженера.
— И сахаром долго еще не будет. Но он в курсе, все же полгода там провел уже. И ты знаешь, мне кажется, что у меня внуки будут наполовину корейцами: он, похоже, в одну кореянку влюбиться успел. Я, конечно, в этом не совсем уверена…
— Ну, ради советско-корейской близкой дружбы пойду тебе навстречу. Пусть, как диплом кандидата получит, с документами зайдет в отдел кадров КПТ…
— И скажет «здравствуй, мама»! Я потому тебя и просить стала, не могу же сама сына на работу принимать!
— Вот все ты усложняешь! Пусть мне заявление принесет, я подпишу, через голову отдела кадров подпишу. Право я имею… Что у нас еще по расписанию на сегодня предусмотрено?
— У меня список дел исчерпан, так что если ты ничего нового не придумала… Да, спросить хотела: кто тебе этот костюмчик шил?
— Дурацкие вопросы задаешь, тебе не кажется?
— Я к чему: у меня вся команда в Пхеньяне тканями затарилась, и я подумала, что если этот костюм сделать формой для сотрудниц КПТ…
— То есть ты хочешь сказать, что все твои девушки закупили голубой костюмный лавсан?!
Лена довольно рассмеялась, сказала «бе-бе-бе», показала мне язык, но затем поспешила меня успокоить:
— Нет. Фриц, то есть немец с химзавода, оказывается раньше другие красители не делал, потому что там в процессе химия очень ядовитая используется, и он — пока корейцев качественно не обучил — их делать просто запретил. Но когда ты уже уехала, он решил, что кадры подготовлены достаточно и теперь там нитки почти любых цветов выпускаются. А девочки почти все выбрали очень красивый зеленый, цвета распускающихся березовых листьев, ну и других тканей тоже накупили. Однако этот зеленый все запасли, и они мне сами предложили в нашем отделе такую форму ввести. А насчет покроя — им этот твой костюм особенно приглянулся. Но ведь ты-то им всем не пошьешь, у тебя и времени нет, и совесть у девиц все же осталась… в малых количествах, но все же. Ты хоть выкройки-то дать можешь?
— Нет. У меня их просто не бывает, сама знаешь. Но я себе сшила такой же вишневый, однако он мужу не нравится. Так что едем ко мне домой, я тебе его отдам и пусть девочки сами его распорют и обведут.
— Главное, чтобы не пришлось костюм обводить мелом на асфальте… извини, настроение у меня… и внук корейцем может быть, и прочее все…
— С внуком ясно, а вот насчет прочего, пожалуйста, поподробнее. И не сейчас, дома,
Глава 16
Двенадцатого апреля на орбиту поднялась новая долговременная пилотируемая станция, на этот раз весом чуть больше двадцати тонн. Вообще-то таких «тяжелых спутников» на орбиту уже десяток вывели, но они все были автоматическими (хотя спутники серии «Звезда» считались «посещаемыми», то есть к ним теоретически могли пристыковываться пилотируемые корабли для проведения профилактических работ), а теперь появилась и «тяжелая ДОС». Имеющая кроме размеров и другие отличия от старых «Алмазов», например на них допускалась работа экипажей численностью до шести человек. Но главное отличие этой станции от предыдущих пока еще ждало своего часа: новый «переходной» модуль с шестью стыковочными узлами все еще дорабатывался на Земле. Поэтому спустя две недели на станцию прибыл «стандартный Алмазовский» экипаж из двух человек и приступил к обычной своей работе. Ну и к не очень обычной — тоже: кроме ставшей уже практически «традиционной» работы первого экипажа станции по расконсервации всего ее оборудования им предстояло подлететь максимально близко к первому «Алмазу» (который уже два года болтался на орбите в «режиме глубокого сна») и попытаться перетащить с него к себе кое-какое ценное оборудование.
Всего «Алмазов» было запущено уже четыре, и три продолжали штатную работу — а вот самый первый ресурс выработал процентов так на двести пятьдесят и на него экипажи больше не посылались. Но сама станция еще не «умерла», а последняя экспедиция на нее поставила там небольшой электрореактивный двигатель, позволяющий станции еще некоторое время не падать на Землю, и теперь началась реализация программы по «сохранению ценного оборудования». Но на самом деле оборудование, хотя и было довольно дорогим (особенно с учетом стоимости его подъема на орбиту) тут было далеко не самым главным: из-за проблем с «железом» станцию не смогли вовремя «уронить», а автоматы к ней пристыковаться не смогли.
Командиром корабля был назначен молоденький лейтенант Владимир Крысин (которого в «отряд Челомея» взяли по моему настоянию), а командиром ДОСа был подполковник Евгений Хрунов — но стыковаться с «Алмазом» должен был именно Крысин: он был единственным, кто на тренажере-имитаторе смог в ручном режиме «состыковаться» с не отвечающей на сигналы с корабля станцией. Вообще-то «Алмаз» именно «не отвечал»: у него, скорее всего, сдох приемопередатчик системы сближения, потому что на команды с Земли станция реагировала нормально. И ориентацию держала благодаря своим гироскопам, однако Володя смог обойтись без ответов со станции. Ну да, «не в первый раз», да и «Алмаз» был совсем не похож на злополучный «Салют» (о котором, впрочем, одна я и знала), так что в успехе предприятия я практически не сомневалась.
То есть «успех» был в первую очередь основан на исключительно грамотной работе наземных служб: корабль при запуске вывели настолько близко к новой станции (получившей индекс «Алмаз-М»), что топлива на стыковку и тратить почти не пришлось. И благодаря этому и «перестыковка» оказалась возможной, а вот хватит ли топлива на «возвращение» обратно к «Алмазу-М», зависело почти полностью от мастерства Володи. И он не подвел, а Евгений Васильевич успешно заменил на «Алмазе» блок ответчика системы стыковки и еще через десять дней специально подогнанный грузовик сбросил первенца советской орбитальной пилотируемой системы в Тихий океан.