Оленин, машину! 2
Шрифт:
Лицо полковника окаменело.
— Мне продолжать? — спрашиваю с ехидцей.
— Я… — он прочищает горло. — Вы действительно знаете очень многое, мистер Оленин.
— Даже больше, чем вы можете себе представить и чем знаете сами, полковник. Поэтому можете не сомневаться: если сунетесь в самолёт, я найду способ устроить здесь взрыв, который вы собирались произвести в небе над Хиросимой… — делаю театральную паузу и добавляю. — А потом и над Нагасаки.
Бледный Маршалл отводит глаза. Блукает взглядом по земле. Он поражён. Какой-то
— Я предлагаю вам, полковник, сдаться, — вдруг говорю, набравшись наглости.
«Алёха, ну ёшь твою в грош, куда тебя несёт?!» — орёт чувство самосохранения. Но я его не слушаю. К чёрту! Мне дана вторая жизнь не затем, чтобы я тут бегал, поджавши хвост.
— Вы — мне? — поражается американец.
Ну конечно! На его стороне преимущество в численности и вооружении.
— Да. Я — вам. Вы находитесь на советской территории. С минуты на минуту здесь будут наши войска. Как уже говорил — полк пехоты. Наверняка уже завершают окружение прилегающей территории…
Полковник опасливо оглянулся, прислушиваясь. Но тайга пока хранила тишину.
— Да и представьте, что бомба у вас. Что сделаете? Демонтируете начинку и понесёте к месту эвакуации? Я так полагаю, это озеро Танка. Поблизости ни одной площадки для взлётно-посадочной полосы. Тайга и сопки, максимум рисовые поля китайцев. Но вы-то, полковник, должны понимать, что такое радиоактивное вещество и радиация. Если даже довезёте до своих, облучение получат все. Дозы будут смертельными.
— Как вы сказали? Облучение? — спросил Маршалл.
Я покачал головой. Ах, ну конечно. Любимая забава американских командиров: отправить кого-нибудь в тёмную, не раскрывая всех глубины опасности. Сделает — молодец. Сдохнет в процесс выполнения — новых найдём.
— Я бы мог прочитать вам лекцию по ядерной физике, — продолжаю блефовать, поскольку не смог бы, — но нет на это времени. Уж поверьте теперь вы мне на слово: попытка раскрыть корпус бомбы приведёт к заражению местности. Излучение идёт прямо сейчас, мы с вами уже получаем дозу, которая превышает норму в несколько раз.
Маршалл осмотрелся.
— Я ничего не вижу.
— Это гамма-излучение, полковник. Оно невидимо. Как рентгеновское. Но поражает человека, по сути убивая. Чем мощнее источник, тем сильнее воздействие. Может за полчаса превратить вас в живой труп. То есть вы будете ещё живы, но вам останется несколько дней. И поверьте, они будут ужасны.
Полковник стиснул челюсти. Не привык сдаваться так просто, долбоящер.
— Мне кажется, мистер Оленин, мы зашли в тупик. Я обязан выполнить приказ любой ценой.
— Я тоже.
— Что будем делать? Я снова предлагаю вам…
— Послушайте, полковник. Уже не смешно. Коттедж с бассейном, машина, жена и трое детей, да ещё кокер-спаниель — всё это у меня есть и на Родине, — продолжил я сочинять красивую
Маршалл понял, что разговор со мной бесполезен.
Он вытянулся, кивнул, щёлкнул каблуками, приветствуя равного себе по статусу и званию, развернулся и устало пошёл к своим, сутулясь немного. Да, представляю, какая тяжесть у него сейчас на плечах. Договориться не удалось. Куда ни кинь — всюду клин. Я же понял: будет штурм. Последний. Потому вернулся быстро к своим. По пути, в окопе оставил две растяжки. Первым, кто сунется, будет несладко.
Вошёл в самолёт, Добролюбов сразу ко мне:
— Ну? Как?
— Без толку, — махнул я рукой. — Упрямый чёрт попался. Джон Маршалл, полковник. Корпус морской пехоты. Десантник, в общем.
Опер вздохнул.
— Так я и думал… Выходит, это есть наш последний и решительный бой?
— Он самый, — кивнул я.
Разошлись по местам. Ими стали иллюминаторы В-29. «Вот и посмотрим, — подумал я, — на насколько справедливо было называть Enola Gay и ей подобные самолёты суперкрепостями».
Глава 32
Я не знаю, как сам бы поступил на месте полковника Маршалла. Возможно, точно так же. То есть отдал бы своим людям приказ захватить объект любой ценой, не взирая на потери. Но мне сейчас эмпатией заниматься совершенно не хочется. Мысль в голове бьётся одна: «Продержаться до своих». Остальное потом, если выживем. Вероятно, мне судьба для того и подарила второй шанс, чтобы я прямо здесь и сегодня, посреди этой дальневосточной глухомани, помог своей советской Родине на четыре года раньше заполучить самое смертоносное оружие на земле.
Пуля ударила рядом с головой, вонзившись в обшивку самолёта. Пробить насквозь не смогла, но я дёрнулся в сторону от иллюминатора — зазевался, и вот результат. Выстрел прозвучал глухой, далёкий. Стало понятно: не только у нас имеется свой снайпер. Точнее, теперь мы его лишились, поскольку Бадма тяжело ранен. Но американский, судя по всему, тот ещё стрелок. Мой череп был прекрасно виден через проём, из которого ещё при крушении вылетело стекло, и проделать ещё одну дырку в нём ничего не стоило. Однако же американец промазал.
— Все в укрытие! Не высовываться! — скомандовал я, и тут же на фюзеляж В-29 обрушился огненный шторм. Патронов вражеские десантники не жалели. Не давали нам даже высунуться, чтобы осмотреться, и было понятно: атакуют группами. Пока одна делает резкий скачок вперёд, чтобы максимально приблизиться к опорнику, вторая нещадно обстреливает нас из всего, что у них есть. Хорошо, только стрелковое. Никаких мин, они даже гранаты не используют. Ну, это всё понятно: фюзеляж «суперкрепости» пули калибра до 12,7 мм выдерживает, и этот грохот рассчитан только на то, что мы станем сидеть внутри тихо, как мышки, ожидая своей участи.