Омут
Шрифт:
Я не злодей, Алёна.
Я просто взрослый человек, принимающий реальность такой, какая она есть.
В ней, в этой самой реальности, жёсткой и циничной, правил нет. “Хорошо” и “плохо” особого значения не имеют, а вот сила в любом своём проявлении будь то деньги, власть или связи наоборот решает всё. На тот момент, четыре года назад, она была на стороне Авдеевых, сейчас положение дел обстоит кардинально другим образом, но в то же время не настолько, чтобы ослабить контроль и позволить сыну всё испортить снова. А в том, что Рома вернулся на полтора года раньше
Ты же моя, девочка.
Неужели забыла?
Наклоняется к ней ниже, тянет носом воздух в сантиметре от нежной кожи и, не желая отвечать на её вопрос, говорит о том, что его действительно волнует.
– Я соскучился по тебе, Алёна, - давит ладонью на её поясницу, вынуждая прогнуться и соприкоснуться с ним нижней частью тела, отчего во рту пересыхает в то же мгновение.
– Соскучился…
Девушка на мгновение замирает, как оленёнок в свете фар, а потом упирается руками ему в грудь, стараясь отстраниться, и панически мотает головой.
– Нет-нет-нет, Олег. Нет!
И так это звучит… Не как раньше. Не от страха, что их застукают домашние. Точнее не только от него одного. Будто ещё что-то, что её от него дистанцирует, есть. Что-то очень глубокое и тщательно от него спрятанное там, куда ему входа нет. Она не пускает. Его там не хочет. Бережёт что-то очень для себя важное и дорогое. Защищает. Он замечает это уже какой раз подряд, но конкретно определить для себя в чём причина и понять сходу, как раньше, чем заняты её мысли, не может.
Что у тебя внутри, Алёна?
Или кто ?
Рома? Может быть, но сын вернулся только сегодня. Хотя… Этот момент ещё предстоит проверить.
– Уверена?
Ведёт носом, по нежной девичьей щеке к виску и выше, зарываясь в распущенные волосы. Чуть сильнее сжимает пальцы на затылке, контролируя её движения и заставляя стоять на месте неподвижно.
Вот так.
Так правильно.
Опускает руку с поясницы ниже, к ягодицам, прикрытым лёгкой тканью юбки. Оглаживает по-хозяйски соблазнительные, знакомые ему от и до изгибы и ведёт ладонь ещё ниже, под эту самую ткань, чтобы кожа к коже и… Вдруг слышит затравленное:
– Я буду кричать, Олег, - давит ему на грудь изо всех сил.
– Пусти!
Королёв останавливается, но руки не разжимает, продолжая стискивать своё, а она от макушки до пальчиков ног была, чёрт побери, его, и прикрывает веки, сдерживая желание сломить её сопротивление в несколько быстрых и выверенных движениях. Ладонь на пухлые губы, развернуть спиной к себе и грудью вплотную к стене, задрать юбку, а после в
– Олег… - хнычет, не оставляя надежды на то, чтобы освободиться от его хватки, продолжая упрямиться и тем самым разжигая эмоции в нём ещё сильнее.
– Да что с тобой сегодня?
– С мной? Ты, Алёна. И сегодня, и вчера, и месяц назад, - голос слегка проседает и звучит жёстче. Жёстче становятся и касания, которые мужчина не желает прерывать, несмотря на то, что происходящее уже вышло за привычные рамки и не отвечает здравому смыслу.
– Ты.
Ждёт, что Отрадная примет его ответ по обыкновению робко, смиренно и молча, но сильно ошибается, потому что она, на удивление, припечатывает его чётким, тихим, но в тоже время оглушающим, исступленно искренним:
– Выпусти пар с кем-нибудь другим, не со мной. Я… Я тебя сейчас не хочу.
В любой другой день Олег бы ей не поверил. Списал бы эти слова на свойственную ей эмоциональность и склонность драматизировать. Позволил бы поиграться в неприступного маленького зверька, поверившего в свою волю, а потом, как обычно, напомнил бы о том, кем для неё является, и в очередной раз, как всегда поступал ранее, взял бы себе причитающееся да с процентами. Но в эту минуту его кроет. Как в молодости. Когда эмоции и проявление их были не роскошью, а вполне себе обычным явлением, и во главе всего стоял далеко не разум с просчётом каждого своего действия во избежание нежелательных последствий. Да так неожиданно, что он не успевает отследить и пропускает вперёд того, кого, думал, уже давно жизнь растоптала в пыль. Юнца, которому впервые не дала девчонка и который теперь не может с этим смириться.
– Вот как?
– усмехается остро, отклонившись назад, чтобы взглянуть дочке жены в глаза.
– А кого хочешь? Того, кто на твой телефон ночью отвечает? Или Ромку? Хочешь успеть урвать своё, пока он ещё здесь?
Она мгновенно меняется в лице. Бледнеет. Мечется взглядом по нему, будто хочет, чтобы произнесённые им слова были всего лишь шуткой, но знает его достаточно, чтобы так глупо и слепо обманываться.
– Что значит “пока”? Ты… Ты же не… Олег, прошу…
– Что, девочка?
– Не отправляй Рому обратно. Пожалуйста.
Олег, не в силах успокоить задетое эго и вновь думать головой, а не вздыбленной от её близости ширинкой, резко убирает руки и отходит назад, хотя нереально хочется сделать всё с точностью да наоборот.
Пока я тут, с тобой… О сыне моём думаешь?
Им бредишь?!
Отрадная, потеряв равновесие, шатается и хватается за стену позади себя, не спуская с него взгляда. Ожидая вердикта. Не отдавая, дурочка, себе отчёт о том, что в нём будит.
– А ты, Алёна, закричи и быть может я подумаю об этом.
Не дожидаясь от неё ответа, подхватывает с вешалки пиджак, машинально проверяет наличие в карманах брюк телефона с брелоком от машины и выходит за дверь.
В чём-в чём, а в том, что пар выпустить стоит, Алёнка всё же права.
Только на полпути до первого вспомнившегося бара на красный свет ему чуть ли не на капот вдруг откуда не возьмись прыгает девчонка примерно одного возраста с падчерицей. Но юность не одно, что их связывает. Ещё есть длинные, почти такого же оттенка тёмные волосы, карие испуганные глаза, вполне себе приличное личико с веснушками, пухлые губки бантиком и, самое главное, юбка, открывающая вид на округлые коленки. Форменная. В цветах университета, в котором училась Отрадная. Той же длины, фасона и ткани.