Омут
Шрифт:
И уйти бы, чтобы не смотреть, не слышать, не слетать медленно и верно с катушек да только потом сам же себя и сожрёт, потому что быть на расстоянии, не видеть происходящее своими глазами и не иметь возможности вмешаться ещё сложнее, чем вот так наблюдать со стороны, как пёс, посаженный на цепь. Чувствует себя из-за этого грёбанным мазохистом. Не может ни послать всё это к чертям, ни смириться. Ни уйти, не остаться. И если днём было чуточку легче, потому что одним с ней воздухом дышал и по одним и тем же коридорам ходил, то ночью… Пиздец ему ночью наступал. Срывало пуще прежнего. Чуть ли не на стены лез от мысли, что Алёнка там, с ним, с Ромкой, на одних квадратных метрах… Глаза закрывал и фантазия, подпитанная яростью, ревностью, неопределённостью их отношений, такие картинки
Рядом с тобой, Отрадная.
Быть рядом с тобой - моё самое любимое место.
Законное. Предначертанное. Необходимое.
Попытка уснуть - как плохая шутка. Думать о ком-то или о чём-то ещё, кроме девчонки с глазами-омутами и постоянно ошивающегося рядом с ней бывшего лучшего друга, а по совместительству зарвавшегося в край придурка, что не уставал демонстрировать на неё свои права, как хуёвый стендап от одноклеточного наподобие Королёва.
– Кирюх, я, конечно, всё понимаю, но… Хотя, нет, нихера я не понимаю, поэтому, прошу тебя, давай как-то… Полегче на поворотах, лады? А то твой бешеный фейс скоро и мне в кошмарах являться будет, - Мишка улыбается, но смотрит с беспокойством и будто бы пытается закрыть собой что-то, что видеть ему необязательно.
– Может… Не знаю, напиться? В лесу проораться? Или лучше в лесу Ромку закопать? Так ты только моргни, я сгоняю за лопатой и… Нет-нет-нет, не надо!
– тараторит, когда он, поняв, что происходит какой-то очередной пиздец по его терпение, самообладание и душу, решительно сдвигает друга в сторону и оглядывается как дикий зверь.
– Брат, только без глупостей, окей? Давай вместе, вдох-выдох, вдох-выдох, вдох… Ох, ёпт…
Авдеев, наконец, находит то, отчего его Миха старался отвлечь и заранее успокоить. Алёнка сидит впереди, рядом с ней, вплотную, естественно, Рома, и с момента возвращения последнего парень видит эту картину, к своему огорчению, уже не раз, не два и даже не пять, но сейчас Королёв в такой позе, что…
– Оу, они что… Целуются?!
– раздаётся позади чей-то поражённый голос.
– Так это правда? Они реально встречаются?
– Все в последнее время только об этом и говорят. Да и и они себя ведут, видела как? Кто-то ещё из девчонок мне недавно рассказал, что слышали то, как новенький с Отрадной обсуждали, что, мол, всю ночь вместе не спали и на пары невыспавшиеся пришли.
– Да ладно?!
– Да, прикинь!
– Я в шоке! Он, конечно, пацан горячий, я бы сама вряд ли устояла и тут Алёнку можно понять. Когда под боком такой мужик, то и секунды терять нельзя и брать надо от него всё…
– Ой, я бы лучше отдала, - кокетливо.
– Всё.
Девичий заливистый смех бьёт по ушам не хуже трэш-метала, врубленного в наушниках на всю громкость. У Кира натурально дёргается глаз и пальцы сжимаются на столешнице парты так, что, кажется, ещё чуть-чуть и дерево от его силы начнёт крошиться.
– Не, это всё понятно, но, девчат, они всё-таки брат с сестрой, алло! Их родители женаты и вот так вот тискаться на глазах у всех… Ну, фу, как по мне!
– Они сводные и, насколько я знаю, их родители женаты всего то ли пять, то ли ещё меньше лет, поэтому, в принципе, ничего страшного я в этом не ви… Ой… Лиля…
К голосам за спиной присоединяется ещё один. Знакомый. Поставленный. Уверенный.
– Страшного, да, в “этом” ничего нет, а вот тошнотворного хоть отбавляй, - Гордеева не стесняется и в отличие от других сплетниц говорит громко и со своим фирменным ядом, что переливается за края при каждом произнесённом слове.
– Самое смешное в том, что это именно Отрадная, наша тихушница со взглядом Бэмби, зажимается с новеньким на каждом углу, а не кто-то другой. Ангелочек оказался падшим, надо же какое несчастье! И стоило строить из себя святую невинную
– хмыкает, словно сказала что-то смешное.
– Ладно бы ещё это был не сын её отчима, а так… - деланно расстроенно.
– О времена, о нравы!
Мишка, выругавшись ещё раз, запускает в девушку своим пиджаком, чтобы та заткнулась пока не поздно, но… Поздно. Кир слышал всё. От начала до конца.
Допизделись, нахуй.
Хана всем, блять!
Его кроет от пересудов об Алёнке с Королёвым как о парочке, от ебучего чужого внимания посторонних, что суют носы не в своё дело, от ситуации, в которой он как третий лишний, в целом, но срывает именно от перехода на личности и поливания грязью Отрадную. Что бы не было… Что бы она не сделала… С кем бы не была… Вот так, нагло крысятничать и за глаза клеймить её, как последнюю…
Нельзя.
Никому, сука! Никогда! Не позволит!
– У вас языки лишние?!
– рявкает на всю округу.
– Пасти закрыли!
Аудиторию резко накрывает тишина. Мишка, пробормотав что-то вроде “за что мне это всё?”, устало сжимает переносицу. Сидящая впереди на несколько рядов новоявленная “парочка” вскидывают головы и оглядываются, из-за чего становится понятно, что ни о каких поцелуях и речи не шло, перешёптывались о чём-то, игнорируях всех, но Киру от этого не легче. Совершенно. Он на грани, на грёбанном волоске, что вот-вот порвётся, в одной секунде от того, чтобы всё-таки прописать в фейс от души, как давно хотел, чтобы не смог подняться, Королёву, забрать Алёнку и спрятать её ото всех, у себя и для себя, но его вновь силой удерживает друг, и в таком состоянии Авдееву не составит труда избавиться от его хватки, как присутствующих становится на несколько человек больше. Целая делегация из преподавателей, работников деканата и почему-то в компании с девчонкой с их курса, что смотрит исключительно в пол и безостановочно льёт слёзы. На них и их заявления ему откровенно похуй, слишком зол, слишком оглушён ревностью, слишком сосредоточен на другом, чтобы слушать, только когда по рядам прокатывается шокированные ахи-охи вперемешку с шёпотками, а лица Отрадной с Ромкой, с которых парень не сводит бешеного взгляда, недоумённо вытягиваются, он понимает, что происходит что-то странное.
Моргает, заставляя себя сконцентрироваться на происходящем. С трудом переводит глаза на делегацию, что с осуждающим и недовольным видом взирают на них с кафедры, разве что кроме непривычно хмурой куратора их курса Светланы Константиновны и той девчонки, имя которой он не помнит, уже едва не рыдающей в голос. Прислушивается.
– …это возмутительно и непозволительно! Девушки, неужели вы думали, что комиссия ничего не заметит?!
– возмущённо вещает зав.кафедрой, смотря то на Алёну, то на сокурсницу.
– На что вы надеялись?
– Я… - начинает Отрадная растерянно, точно также крутя головой.
– Я не… Не понимаю как так вышло, ведь…
– Ваши оправдания мне мало интересны! Тем более такие неубедительные! Ещё скажите, что не знакомы с Анастасией!
– Нет, но…
– Хватит, прошу вас. Не тратьте ни своё, ни наше время. Факт зафиксирован, решение вынесено. Нужно было думать раньше, прежде чем посылать на такой серьёзный конкурс две почти одинаковые работы и порочить репутацию университета. Не знаю, кто у кого списал, кто виноват в большей степени, кто в меньшей, да и не вижу смысла в этом разбираться. Ваши кандидатуры сняты с конкурса эссе и всех других. Также этот вопиющий случай будет учтён при дальнейшем вашем обучении и характеристиках. У меня всё. Коллеги, у вас есть что добавить?
– состав делегации одновременно отрицательно качают головой.
– Светлана Константиновна, прошу вас не спускать произошедшее на тормозах, уделить замешанным в этом студентам особое внимание и выдвинуть соответствующие санкции. А вы, девушки… - строгим голосом с нотами разочарования снова к Отрадной и сокурснице.
– Вы упустили хороший шанс и, надеюсь, это станет для вас хорошим уро...