Оракул с Уолл-стрит 5
Шрифт:
Я встал и подошел к карте Соединенных Штатов на стене:
— Представьте: тридцать процентов безработицы, банкротство тысяч банков, голодные бунты в крупных городах. В такой ситуации правительство объявит, что золото должно служить национальным интересам, а не частным.
— Даже если вы правы, — Крэнстон нахмурился, — что еще можно использовать как резерв? Государственные облигации? Они тоже могут обесцениться.
— Недвижимость в правильных местах, — я указал на карту. — Сельскохозяйственные угодья на Среднем Западе. Промышленные предприятия, которые
— Банк не может владеть фермами и заводами, — возразил Крэнстон. — Это противоречит банковскому законодательству.
— Но может владеть акциями компаний, которые владеют этими активами, — я вернулся к креслу. — Или предоставлять кредиты под залог такой недвижимости.
Крэнстон задумчиво барабанил пальцами по столу:
— Вы предлагаете создать портфель из реальных активов вместо золота?
— Не вместо, а вместе с золотом, — уточнил я. — Диверсификация — ключ к выживанию. Часть резервов в золоте, часть в недвижимости, часть в акциях стабильных компаний, часть в наличных.
— А как насчет иностранных активов? — поинтересовался Крэнстон. — Швейцарские франки, британские фунты?
— Швейцарские франки — да, но не более двадцати процентов от общего резерва, — я открыл блокнот и начал набрасывать схему. — Британские фунты рискованны, Англия слишком зависит от международной торговли. Если мировая экономика рухнет, фунт пострадает.
Крэнстон встал и подошел к сейфу в углу кабинета. Набрав комбинацию, он достал еще несколько папок:
— У меня есть детальные отчеты о финансовом положении наших крупнейших корпоративных клиентов. Может быть, стоит пересмотреть кредитную политику?
— Безусловно, — я взял папки. — Но не только ужесточить требования к новым кредитам. Нужно начать досрочное возвращение наиболее рискованных займов.
— Под каким предлогом? — спросил Крэнстон. — Формально большинство заемщиков выполняют свои обязательства.
— Пересмотр кредитных рейтингов, — предложил я. — Новые требования к обеспечению. Повышение процентных ставок для высокорискованных займов.
Крэнстон наливал себе еще виски, предлагая и мне:
— Знаете, Стерлинг, полгода назад я бы назвал ваши идеи паранойей. Но сейчас… Сейчас я начинаю думать, что вы единственный человек на Уолл-стрит, который понимает, что происходит.
— Понимаю, потому что изучаю историю, — я отказался от добавки. — Все, что происходит сейчас, уже случалось раньше. Просто в меньших масштабах.
— И что показывает история? — Крэнстон откинулся в кресле.
— Что после каждого спекулятивного пузыря следует болезненная коррекция. Чем больше пузырь, тем болезненнее коррекция. А нынешний пузырь самый большой в истории.
Зазвонил телефон. Крэнстон снял трубку:
— Да… Понимаю… Завтра утром в восемь? Хорошо. — Он повесил трубку и посмотрел на меня. — Это был Моргентау из Chase National Bank. Просит экстренную встречу президентов крупнейших банков.
— Значит, проблемы не только у вас, — заметил
— Боюсь, что так, — Крэнстон встал. — Стерлинг, можете присутствовать на этой встрече как консультант? Ваш взгляд может оказаться полезным.
— С удовольствием, — я поднялся. — Но при одном условии.
— Каком?
— Не говорите другим банкирам о наших планах по диверсификации резервов. Пока не убедитесь в их лояльности.
Крэнстон кивнул:
— Разумно. В такое время доверять можно только проверенным людям.
Мы пожали руки, и я направился к выходу. В дверях обернулся:
— Джордж, еще один совет. Начните переговоры с канадскими банками о взаимном кредитовании. Если ситуация ухудшится, нам понадобятся международные партнеры.
— Канада? — удивился Крэнстон. — Почему именно она?
— Потому что канадская банковская система более консервативна. У них меньше маржинальных кредитов, строже требования к капиталу банков, — я улыбнулся. — К тому же, Канада географически близка, но политически независима. Идеальный партнер для кризисного времени.
Спускаясь в лифте, я размышлял о разговоре с Крэнстоном. Он один из немногих банкиров, которые понимают серьезность ситуации. Но даже он не представляет всей глубины надвигающейся катастрофы.
Золото действительно будет конфисковано, это случится в 1933 году при Рузвельте. Emergency Banking Act предоставит президенту полномочия требовать от граждан сдачи золота в обмен на бумажные деньги. Затем правительство девальвирует доллар, подняв цену золота с двадцати до тридцати пяти долларов за унцию.
Те, кто сдаст золото, получат двадцать долларов за унцию. Те, кто сохранит его нелегально, формально станут преступниками, но фактически выиграют семьдесят пять процентов от инвестиций.
Но об этом Крэнстону знать не следует. Пока что достаточно направить его мысли в правильное русло.
О’Мэлли ждал в фойе, изучая витрины с образцами банковских услуг:
— Как прошла встреча, босс?
— Продуктивно, — я надел пальто. — Банкиры начинают понимать, что их золотой телец может оказаться не таким золотым, как кажется.
— Мудрые слова, — О’Мэлли открыл дверь машины. — Как говорил мой дедушка: «Золото — хороший слуга, но плохой хозяин».
Packard тронулся с места, увозя нас через пустынные улицы ночного финансового района. Завтра утром эти улицы снова заполнятся толпами брокеров, клерков и инвесторов, продолжающих игру в вечное процветание.
Но дни этой игры сочтены. Песок в часах почти закончился.
Утренний воздух нес в себе холодок грядущей зимы, когда я выходил из Паккарда у строительной площадки на углу Лексингтон-авеню и Сорок второй улицы. Один из моих проектов, строительство небоскреба, где участвовали мои клиенты из строительных компаний.
Я вышел на них через Вестона и Милнера. Звуки стройки, грохот паровых молотов, лязг стальных балок, крики рабочих, создавали симфонию американского прогресса, которая через несколько недель покажется горькой иронией.