Оракул с Уолл-стрит 5
Шрифт:
Символом. Да, но совсем не того, о чем он думал.
Прощаясь с О’Коннором, я заметил, как тот пересчитывает пачку долларовых купюр, видимо, еженедельную зарплату одного из рабочих.
— Скажите, мистер О’Коннор, — не удержался я, — а что будет, если спрос на новые здания внезапно упадет?
Прораб удивленно поднял брови:
— Упадет? Да с чего бы это, мистер Стерлинг? Нью-Йорк растет как на дрожжах, народ богатеет, предприятия расширяются. Мой дед строил первые небоскребы в девяностых, отец в начале века, теперь я.
Он махнул рукой на кипящую вокруг стройку:
— У меня уже три контракта на следующий год подписано. Есть планы открыть собственную строительную контору, нанять бригаду побольше. Америка, сэр, еще не видела такого строительного бума!
Садясь обратно в автомобиль, я в последний раз оглянулся на поднимающийся каркас небоскреба. Металлические балки устремились в серое октябрьское небо, а рабочие, как альпинисты, карабкались по ним, полные уверенности в завтрашнем дне.
Через месяц большинство из них останется без работы. Через год этот недостроенный гигант станет одним из многих «призраков Манхэттена», замороженных проектов, напоминающих о разбитых мечтах эпохи джаза.
— В офис, Мартинс, — сказал я водителю, откидываясь на кожаное сиденье. — Хватит уже глядеть на это.
Мне надо снова проверить готовность к краху. И еще, мисс Говард сообщила, что меня срочно искал некий мистер Генри Форбс из Пенсильвании.
Ну наконец-то. Continental Trust высунула голову из окопа.
Глава 12
Разговор с тенью
Остаток дня прошел в лихорадочной подготовке. Просмотрел документы, фиксируя все новые тревожные сигналы: очередное падение промышленного производства, слухи о проблемах в европейских банках, нервозность среди крупнейших инвесторов. Я корректировал портфели клиентов, ускорил вывод средств в золото и наличные, создавал дополнительные буферы безопасности.
Ближе к концу дня, когда солнце клонилось к закату, окрашивая небоскребы Манхэттена в медные оттенки, мисс Говард постучала в дверь моего кабинета.
— Мистер Стерлинг, — ее голос звучал напряженно, — насчет звонка мистера Шварца. Он просил передать вам это лично. Сказал, что посылка придет вечером.
Она протянула мне тяжелый кремовый конверт без обратного адреса. Бумага была дорогой, с водяными знаками, какую использовали в самых престижных клубах города. Почерк на конверте четкий, каллиграфический.
Я вскрыл конверт серебряным ножом для писем. Внутри лежала единственная карточка с тиснеными инициалами «C. T.» и короткой запиской: «Завтра, 19:00. Особняк Астор, Лонг-Айленд. Частная беседа. А. Ш.»
— Кто принес? — спросил я мисс Говард.
— Шофер в ливрее. Сказал только, что должен передать лично вам и дождаться подтверждения получения.
Я кивнул, сжигая записку в пепельнице из хрусталя Баккара. Пламя на мгновение осветило мое лицо, и я увидел в отражении стекла собственные глаза,
— Передайте шоферу, что сообщение получено.
На следующий день я покинул офис в пять вечера, сославшись на семейные дела. О’Мэлли ждал меня у служебного входа, опираясь на стену с видом человека, изучающего вечернюю газету.
— Босс, — тихо сказал он, когда я подошел, — за нами следят. Уже третий день. Профессионально, но заметно для тренированного глаза.
— Сколько человек?
— Минимум двое посменно. Вчера видел, как один передавал эстафету другому у кафе напротив. Техника хорошая, но не идеальная.
Мы направились к припаркованному на соседней улице Паккарду. Мартинс открыл дверцу, и мы устроились на заднем сиденье обтянутом марокканской кожей.
— На Лонг-Айленд, — коротко сказал я. — Особняк Астор.
Мартинс кивнул, не задавая вопросов. Безупречный водитель всегда знает, когда требуется молчание.
Мы выехали из города по Квинсборо-Бридж, массивному стальному сооружению, соединяющему Манхэттен с материком. Вечерние огни отражались в темных водах Ист-Ривер, создавая дрожащие золотые дорожки. Автомобиль плавно покачивался на рессорах, преодолевая неровности мостового покрытия.
— Они все еще за нами? — спросил я О’Мэлли.
Ирландец повернулся, делая вид, что поправляет воротник пальто, и бросил взгляд через заднее стекло.
— Темный Крайслер, две машины позади. Держат дистанцию, но поворачивают вслед за нами.
— Значит, они хотят знать, куда мы едем. Интересно.
Дорога на Лонг-Айленд вела через респектабельные пригороды, где за высокими изгородями скрывались поместья финансовой элиты. Ухоженные газоны, освещенные лампами на кованых столбах, величественные особняки в колониальном стиле, конюшни, переделанные в гаражи для дорогих автомобилей.
Особняк Астор располагался на берегу залива, за воротами из кованого железа с позолоченными деталями. Швейцар в темно-синей ливрее с золотыми пуговицами проверил мои документы и махнул рукой шоферу, указывая направление к главному входу.
Трехэтажное здание из красного кирпича и белого камня возвышалось среди вековых дубов. Широкая лестница вела к портику с колоннами в греческом стиле. В окнах первого этажа мерцал теплый свет, а из высоких труб поднимался дым, видимо, в камине горел огонь.
— Пойдем со мной, Патрик, — сказал я, выходя из машины. — Мартинс, если через два часа мы не вернемся, вызывай полицию.
— А если полиция окажется с ними заодно? — мрачно поинтересовался О’Мэлли.
— Тогда, Мартинс, вызывай федералов. А еще лучше — журналистов.
Дворецкий встретил меня в просторном холле, украшенном картинами старых мастеров в позолоченных рамах. Хрустальная люстра размером с карету отбрасывала радужные блики на мраморный пол, выложенный черно-белым шахматным узором.