Орлиное гнездо
Шрифт:
Но разве они жили когда-нибудь в мире?
Только в беззаботном, беспамятном детстве - когда всякое любимое дитя чувствует, что покоится в объятиях Господа.
Через день после приезда Жискры состоялось решающее сражение, вооружение для которого Дракула так и не успел себе выковать, – и валашский князь в сопровождении верных витязей, причастных к славе государя, как доброй, так и дурной, появился в зале, где собрались все хозяева города Брашова, в таком виде, точно явился с поля брани: точно уцелел после великого боя с великими потерями.
Так и было. Но те, кто входил
И появление князя Валахии сразу же вскрыло раны, которые он нанес саксонцам собственной рукой. Когда он вновь предстал перед ними, с головы до ног в крови турок – возмутитель спокойствия богатой жизни посреди мрамора и дорогого дерева, сверканья драгоценных одежд и цепей, - немецким купцам снова представилось, будто эта кровь на доспехах Дракулы – их собственная. Враждебный ропот поднялся в зале, когда Дракула, с обнаженной головой, точно сдаваясь на милость, шагнул к длинному столу, за которым расположились саксонцы. Те, кто сидел ближе всего к валашскому князю, даже отодвинулись.
Быть может, явись он перед ними в господарском блеске – в бархатном кафтане, усыпанном каменьями, в парчовой накидке, в шапке со страусиным пером, поверх которой был надвинут тяжкий обруч с многими низками жемчуга, - совет посмотрел бы на него более благосклонно? Если бы Дракула пришел один, без своих витязей? Но как такое могло бы быть?
Теперь, как он ни выставляй себя, судьба отвернулась от князя Валахии. Его час пробил – еще тогда, давно, когда Дракула стоял и упивался величайшею казнью, которую учинил в жизни. Ныне время великих казней для него миновало.
Корнел пришел к господарю в час, когда все от него отреклись, чтобы разделить с Дракулой его муки, - и сейчас стоял бок о бок с князем именно для этого. Если судит ему Господь, Корнел падет здесь мертвым, защищая свою веру, отечество и любовь, сплотившиеся для рыцаря Дракона в одном этом человеке; но пока хвататься за меч не было нужды. Пока его государь стоял, молча озирая зал, - потом валашский князь простер руки и тут же их уронил. Дракула опустил голову на грудь.
Он понял, что эти люди, сидящие перед ним, не внемлют никаким словам о тьме с востока – они не видят, что оставили турки от его доспехов, не видят, сколько у князя осталось людей от некогда большого, непобедимого войска. Саксонцы видели только, что перед ними, побитый и униженный, потерявший всю свою силу, стоит владыка, которого они ненавидят всей душой, владыка маленького княжества, который возмутил весь мир, - и теперь они могут торжествовать над господарем Валахии, как он когда-то торжествовал над ними!
Влад Дракула наконец поднял голову – и глаза его загорелись, быть может, в последний раз. Он открыл рот; и, быть может, речь его сразила бы расчетливых купцов. Но он не успел ничего сказать.
В зале раздался топот многих пар ног – и вошел, в сопровождении нескольких стражников, нарядный, гордый человек в камзоле и кафтане, сшитых из клиньев разноцветной парчи, в бархатном плаще, сколотом на плече ослепительной бриллиантовой пряжкой. Драгоценный камень брызнул светом в воспаленные глаза Дракулы, и тот на миг зажмурился.
Еще не успев опять поднять глаза на эмиссара,
– Ты обвиняешься в бесчисленных и богомерзких преступлениях, князь Дракула! То, что ты творил в Валахии, известно всем! Но теперь перед нами свидетельство худшего из твоих деяний!
Рука эмиссара красиво взметнулась над столом, и князь увидел, как по столу разлетелись письма, на которые саксонцы ошеломленно уставились. Дракула же только горько улыбнулся и опять повесил голову.
– Перед нами предательские письма, написанные твоей рукой! – крикнул обвинитель. – В одном из них ты просил о военной помощи султана, обещая взамен даровать ему Трансильванию…
Члены совета зашумели в негодовании; но тут венгр вскинул руку и торжествующе закончил, возвысив голос:
– А вот в этом письме ты злобно и дьявольски сговариваешься с султаном о том, чтобы пленить самого короля Матьяша! Ты хотел на то золото, которое получишь от Брашова, нанять армию и захватить его величество короля, чтобы потом привезти его пленником в Турцию!
Тут негодующие возгласы слились в общий яростный крик. Дородные степенные саксонцы вскакивали, сжимая кулаки, выкрикивали проклятия, некоторые даже плевали в сторону Дракулы, который был теперь - наконец-то!
– беспомощен, смирен. Хозяева Брашова не понимали, что Дракуле достаточно сделать одно движение – и его витязи перебьют всех, кто находится в зале, несмотря на то, какая участь грозит им самим. Это была верность, скрепленная кровью бесчисленное множество раз.
Но Дракула не двигался. Не двинулся он и тогда, когда зал наполнился чешскими воинами, одетыми в черные доспехи, подобно его собственным витязям, и вооруженными до зубов. Впереди их шел седовласый и седоусый воин в самых светлых и самых дорогих доспехах.
– Князь Дракула! Именем короля, твоего сюзерена, ты арестован! – холодно сказал Ян Жискра, поглядев в глаза князю с ненавистью ко всему, что из себя представлял этот человек, – и ко всему, что из себя представляло православное христианство, которое он защищал.
Дракула не двигался и ничего не говорил, без всякого выражения глядя “Черному наемнику” в лицо.
– Ты арестован, Дракула! Сложи с себя свою корону! – торжествующе крикнул глава совета Брашова.
И тут Дракула впервые за эти роковые минуты ожил, улыбнулся. Глаза его заблестели смехом.
– На мне сейчас нет никакой короны, почтенные, - сказал он. – Или вы не видите?
Эти люди ничего не видели – видели перед собою только неслыханное чудовище, которое они травили, как травили бы чудовище. О том, что станется со всем христианским миром после того, как князя Цепеша затравят, никто сейчас не задумывался.
– Взять его! – бросил Жискра, видя, что более ждать нечего. И чехи кинулись на князя; тот так и не оказал никакого сопротивления. Витязи, растерявшиеся от такой покорности, точно весь боевой запал господаря куда-то вмиг исчез, потух, попытались защитить Дракулу. Произошла короткая яростная схватка, в которой знаменитые черные бойцы показали свое искусство: оно оказалось равным искусству валахов. Несколько воинов погибло с обеих сторон; а потом валахи осознали, что князь действительно сдается в плен, и вместе с ним прекратили сопротивление. Их быстро обезоружили и скрутили.