Орлиное гнездо

MadameD

– Это… семейная их слабость, - слегка улыбнувшись, сказал он; Иоана порозовела. – Быть может, сам Дракула снисходительно думает об этом пороке. Кроме того, я опасаюсь…

– Что князь и в самом деле пожелает военной помощи Турции? – воскликнула Иоана, забыв об осторожности; Андраши быстро подался к ней, широко раскрыв голубые глаза, готовый зажать ей рот. Но это уже не понадобилось: валашка поняла свою оплошность.

Шагнув к ней ближе, Андраши заключил ее в объятия.

– Опасаюсь, возлюбленная, что в первый раз Дракула взошел на трон именно

так – что он не бежал из плена, а был отпущен турками, чьим покровительством заручился, - тихо проговорил венгр. – Я, что ни час, переменяю свое понятие об этом человеке! Иногда я восхищаюсь им, иногда ненавижу! Но ненависть выжигает все иное в моем сердце, когда я подумаю, что Дракула может оказаться в союзе с турками.

Иоана ощутила, как окаменели нежные руки, лежавшие на ее плечах.

И тут что-то безвозвратно переменилось в ней самой. Вдруг боярская дочь почувствовала, что в один миг поняла этого человека лучше, чем за все время, что знала его.

Нет, Бела Андраши никак не мог быть подданным султана!

– Ты ненавидишь турок еще сильнее Дракулы? – воскликнула Иоана.

– Они вырвали сердце у моей матери-церкви, - тихо ответил граф Андраши. – Они обесчестили сотни греческих девушек и юношей прямо на алтарях! Они лишили мой великий город того, чем он жил и дышал!

Иоана молчала, задыхаясь, точно сама сейчас дышала гарью на улицах Константинополя. Ей захотелось зажать уши, точно она слышала ужасные крики боли и унижения, поднявшиеся над Пропонтидой*, над чудом зодчества – Святой Софией, над дворцами, садами и кипарисовыми парками: как когда-то в храмах поднимался фимиам, а во дворцах и садах – веселый смех и заздравные чаши с вином. Греки умели любить и Господа, и жизнь.

– Так ты… грек? – тихо воскликнула она. – Знатный господин? Откуда же у твоей матери перстень Дана?

Андраши склонил голову, точно в скорби по навеки ушедшему.

– Моя мать обманула Дана, - с едва заметной улыбкой ответил ее лукавый возлюбленный. – Дану это стоило только кольца – для нас же может означать все… Когда-то Валерию Андраши полюбил человек из страны, которой больше нет, - страны, в которой люди умели любить женщин. Валерия, прекраснейшая из дев Венгрии, принадлежала этому человеку только неделю, но так и не смогла его забыть… За миг счастья графине Андраши пришлось расплачиваться всей своей жизнью.

Голос венгра дрожал от боли и гнева.

Иоана поняла, что плачет, слушая его, и смахнула с щеки слезу.

– Кто был твой отец? Ты знал его? – тихо воскликнула она.

– Нет, - сказал Андраши. – Но я вижу его, когда гляжусь в зеркало. У меня его волосы, глаза и улыбка.

Граф говорил с любовью к себе и к тому, кому был обязан собою.

– Моего отца звали Роман, и он был одним из благороднейших людей Византии, принесших в эту страну то, чего Венгрия никогда не знала, - сказал венгр. Он улыбнулся – а глаза были пустыми, опустошенными.

– Романа убил барон Берчени – из дикой злобы и зависти. Барону было довольно только посмотреть на моего

отца, а потом на себя, чтобы исполниться такой злобы и зависти!

Андраши рассмеялся, как император ромеев, наслаждающийся утонченными пытками.

– И ты убил его? – спросила Иоана: сама уже страстно желая, чтобы оказалось так.

– Мой слуга заманил мужа моей матери в чащу, подражая зверю, - улыбаясь, сказал венгр. – Там его окружили – и я вышел к барону, чтобы посмотреть ему в глаза и спросить, как он убивал моего отца. Я обещал, что пощажу его, если он все расскажет…

– А когда барон рассказал, ты его застрелил, - произнесла Иоана. Душа ее ликовала при мысли о смерти мучителя женщины.

– Не я, а мой лучник, сидевший в ветвях. Это была быстрая и милосердная кончина – смерть без страха, как смерть от мизерикорда*, дарованная Роману, сыну византийского императора и рабыни-славянки. Когда Роман вырос, он освободил ее от рабства…

Иоана покачала головою. Этот человек был немыслимым порождением множества немыслимых случаев.

– Но ведь Византию сгубил разврат, - тихо сказала она. – Вы погрязли в роскоши и пороках. С чем же ты идешь в мою страну?

Венгр улыбнулся.

– Разве Турция не погрязла в пороках по самую макушку? – спросил он. – И разве Валахия – страна благочестия и законности? Но в вас много свежей крови, много первозданных сил, как в русах! Вместе мы будем непобедимы!

Иоана улыбалась, отдавшись его увещаниям, и ей звучал ропотный шум моря, которого она никогда не видела.

А потом валашка ахнула и посмотрела в очи жениху, как ребенок, исполненный изумления.

– Крестовый поход! Битва за Царьград! Вот о чем говорил король… Он говорил нам о тебе и Валахии!

– Ты наконец догадалась, - сказал граф.

– Безумная, безумная мечта, - прошептала боярская дочь.

– Разве не было у Дракулы такой безумной мечты – принести Валахии свободу от Венгрии и Турции? Он титан, и почти добился этого! – ответил Андраши. – Безумная мечта может влить в человека нечеловеческие силы!

– Почему же Дракула не добился своего? – жадно спросила Иоана.

Андраши мягко обнял ладонями ее лицо.

– Потому, что это невозможно, любовь моя, - освободиться от таких могучих сил: великое всегда стремится к еще большему величию! Но возможно поставить эти силы себе на службу и самому сделаться господином над ними!

“Твоя империя падет, как пала Византия”, - подумала Иоана; но не успела ничего сказать. Андраши покинул ее, пылая жаждою всевластья, сгубившей и первый - и второй Рим.

Он воротился через два часа – и вошел к Иоане тихо, бледный, с остановившимися глазами.

Иоана печально улыбнулась, но улыбка ее тут же погасла. – Рассказывай, - произнесла она.

– Меня пропустили к князю в темницу, - сказал венгр. – Дом его обыскали сверху донизу, но ничего не нашли… Я спросил о короне его самого. Я думал, что мне Дракула скажет больше, чем своим стражникам!