Орлиное гнездо
Шрифт:
– Но почему? – спросила бесконечно изумленная Иоана.
Поистине – привычка к власти может лишить разума любого!
Андраши вздохнул и повел головою. Иоана поняла, что его переполняет неверие в случившееся и ненависть к Дракуле.
– Он и в самом деле сказал мне больше, чем им! Князь Валахии ответил мне так, - мягко произнес венгр. – “Я отдал ее моему брату Раду. Неужели ты думал, что я отдам ее тебе, рыцарь Ворона?”
Граф приблизился к ней и посмотрел в глаза.
– То есть теперь, - все так же мягко, ласково продолжал он, - на троне Валахии сидит любовник Мехмеда Завоевателя, растоптавшего
– Князь точно помешался, - прошептала Иоана.
– Кто знает, - ответил Андраши. – Это могло быть сказано для отвода глаз! Но ведь Влад не может не понимать, что господарем ему более не быть, - и должен был подумать о достойном преемнике, хотя бы из любви к Валахии!
– Неизвестно, что он любит больше – Валахию или власть; или же только печется о власти для рода Дракулешти, - возразила Иоана. – А может, Дракула и в самом деле наконец предался туркам…
Андраши вдруг весело рассмеялся.
– Что ж, если так, то мы знаем, где найти корону Валахии! Ее будет далеко видно! И мы сорвем ее с головы Раду Красавчика!
Иоана не ответила на его улыбку.
– А мужа моего ты видел?
Андраши точно очнулся от грез.
– Ты свидетельствовала перед всем крещеным миром, что у тебя более нет мужа! – резко воскликнул он.
Иоана поглядела на него долгим взглядом. Она не боялась.
– Ты прав, - наконец тихо ответила валашка. – Мужа у меня более нет.
* Древнегреческое название Мраморного моря, посредством Геллеспонта на западе и Босфора на востоке соединяющего Эвксинский Понт с Эгейским морем.
* Мизерикорд, кинжал милосердия (фр. misericorde — “милосердие, пощада”) — кинжал с узким трехгранным либо ромбовидным сечением клинка для проникновения между сочленениями рыцарских доспехов.
========== Глава 57 ==========
Бела Андраши не зря предупреждал свою невесту – в женском платье его драгоценной княгине после ареста Дракулы выходить было бы слишком опасно, а в полном рыцарском вооружении тем паче: узнав в Иоане валашку и женщину, что было не так трудно, ее именно теперь могли бы схватить, не посчитавшись ни с какими законами, и бросить в тюрьму, откуда едва ли даже человек его влияния смог бы добыть ее. Брашовцев будоражило несколько дней: так, что эти миролюбивые люди, более всего дорожившие собственным спокойствием и жизнью, готовы были напасть на тюрьму, куда заточили Влада Дракулу – того, кто дорожил спокойствием и жизнью, как чужою, так и своею, куда меньше их.
Но теперь по улицам ходили толпы, размахивавшие как дорогим оружием, лучшей немецкой, испанской и турецкой работы, так и тем, что под руку подвернулось: палками, мясницкими ножами, да и просто потрясавшие голыми кулаками. Смиренные люди, добрые христиане шатались по Брашову, опьяненные чужой победой, и кричали, точно безумие – или геройство князя Валахии заразило их умы. Даже городская стража не могла унять этих волнений – и не притесняла людей, пока дело не дошло до настоящего кровопролития: если тронуть их сейчас, стычки могли бы разгореться в настоящую гражданскую войну.
Впрочем, гнев свой семиградцы копили не против собственных стражников, наемников города, а против
Через три дня по Брашову пронеслась весть, что князя Валахии переправляют в Буду, чтобы он предстал пред очи короля Матьяша. Имя его величества удивительным образом подействовало на трансильванцев, умиротворив их, как древних – воззвание жрецов к божеству. Матьяш Корвин и был таким земным божеством, с высоты своего трона чужими руками вершившим тысячи судеб.
Горожанам представилось, что именно в Венгрии князю Дракуле воздадут по заслугам. В чем состояли эти заслуги перед королем и каково будет воздаяние – никто из семиградцев сейчас сказать не мог; но все радовались, что непосильное для них бедствие снова удаляется от них.
Должно быть, семиградцы ожидали напоследок нечистого, жестокого утешения – зрелища позора валахов, которое слишком скоро кончилось в первый раз. Однако им не суждено было насладиться этим. Князь Дракула и его витязи выехали из Брашова верхами, как и их стражники-чехи: под пленниками были ретивые венгерские кони, а на них - простая, но добротная одежда, какую носили венгерские и трансильванские горожане, не чуждые военного дела: кожаные куртки, штаны и сапоги. Все – новое, все – местной, трансильванской работы.
Иоана в последний раз увидела Корнела, как в былые времена, ехавшего подле своего князя. Тот, кто когда-то был ее мужем, за прошедшие дни словно бы отдохнул, и умиротворение снизошло на его чело.
Как посмеялась над этим великим воином судьба – отдохнуть Корнел смог только в тюрьме, в которую попал по навету на своего господина, величайшего воина в Валахии и Венгрии!
Князь Валахии тоже представлялся отдохнувшим – его княжение было исполнено таких тягот, после которых даже город, где его ненавидели и жаждали растерзать, стал для Дракулы прибежищем. Может быть, за минувшие после его падения дни, когда он был огражден и от врагов, и от собственных подданных, Дракула успел поразмыслить о своей судьбе – о будущности, которую ему готовил король венгерский, Справедливый король, все эти годы проливавший кровь Дракулы и его народа, не покидая своих золотых чертогов. На алых губах валашского господаря, под черными усами, затаилась улыбка человека, узнавшего цену всему на свете.
Иоана так и не сказала своему супругу на прощанье ничего, стоя безмолвно и печально подле человека, послужившего причиною падения Корнела – а может статься, его вознесения? Венгр заметил ее жадный взгляд, устремленный на пленников.
– О чем ты думаешь сейчас, когда глядишь ему вслед? – спросил он ревниво, горячо, схватив невесту за руку.
Иоана повернулась к Андраши.
– Корнел, которому я изменила, был верен мне безрассудно, как теперь верен своему князю, - без улыбки, без мысли о грехе сказала она. – А о тебе, который хочет взять меня в жены, я знаю очень мало.