Ормхеймский Бастард
Шрифт:
Неужели непонятно, что Констанс-то уж точно не может быть аравинтским шпионом? Да и ничьим другим. Разве что Валериана Мальзери, так тот — коренной эвитанец. То есть не коренной, конечно, но все всех поняли.
Но ведь эриковцам (если конвоируют и впрямь они) даже об этом факте биографии Констанса знать неоткуда. Бывший мидантиец и нынешний Регент агентуру не сливает. Особенно простой солдатне.
Так почему же они с таким видом встретили гонца из столицы? С важными новостями, между прочим. Он же честно назвал свое имя. Честно попросил проводить
Не поверили? Так как раз это проверить несложно. Тут из столицы вот-вот столько таких гонцов притащится…
Констанс просто всех опередил. Молодой, в меру благородный дворянин во весь опор скачет предупредить честного, отважного полководца о перевороте в столице. Тем более, тот как раз уже возвратился из Аравинта и успел дойти аж почти до замка Тенмар. И спешит прямо в лапы опасности. Если бы не молодой, благородный дворянин.
Конечно, переворот уже кончился, потому что пересажавший Регентов безумный юнец успел окочуриться. А Гуго — законный, легитимный правитель, не придерешься. Потому как принцесса Жанна не наследует вперед дяди — спасибо ее родному папаше. Да и вообще она — в добрых и заботливых когтях Всеслава, так что жива ли еще?
Так что это Констанс — заговорщик, подбивающий честного полководца на новый переворот. Вместо верной и преданной службы.
Вот только уж жирному дядюшке Эрик служить не станет точно. Да и тот от него избавится — едва сможет. Едва найдет, чьими руками. Или подскажут.
Так что об этом можно уже перестать тревожиться. Это просто осень вокруг не дает успокоиться. Ало-золотая тенмарская осень.
Только бы Ирэн у Лойварэ встретили приветливее. Конечно, она — дама. Но дамам ездить по нынешнему Эвитану — слишком опасно. А кавалера могут пристрелить еще издали. Не приглядываясь и не разбираясь.
Надо было лучше сопровождать Ирэн! Не отпускать одну, а стать защитником и опорой! Почему Констанс не подумал об этом сразу?
Только теперь. Когда столько времени провел бок о бок с подлинной опасностью. Хмурой и вооруженной. Посреди осени. В точно такую же четырнадцать лет назад опустили в землю маму…
Далеко отсюда. Тогда еще герцог Ральф (внезапно дедушка!) не расщедрился им на поместье в окрестностях старого замка. Но осень везде одинакова.
Подлинная любовь, подлинная опасность. Где Констанс был раньше? Как писал о том, чего не успел испытать?
— Принц Эрик Ормхеймский ждет вас.
«Принц». Не маршал. Хороший знак или плохой? Значит ли, что Эрик готов бросить вызов Гуго?
Странно, прежде ведь в Тенмаре листва желтела позже на месяц. Здесь ведь не Север. И даже не Лютена.
Так откуда под ноги стелется целый хрустящий ковер? И новые жертвы осеннего ветра не спеша опадают на теплую землю.
Едва Констанс предупредит сурового принца-маршала — тут же рванет на Восток. Навстречу даме сердца. Наперегонки с осенью. В Квирину она приходит уж точно позже.
Догонит Ирэн он вряд ли, но хоть узнает, всё ли…
И потом — так они встретятся быстрее! Констанс столько не успел сказать.
Ну и огромная же палатка. Такая полководцу и положена?
Странно, по слухам — прежде в боевой обстановке Эрик роскоши не любил. Оставлял для столицы.
Тогда что здесь за две в меру прекрасные обнаженные гурии у ног маршала-принца? И на крестьянок совсем не похожи. Похожи на…
В глазах потемнело — разом. Кузину Терезу Констанс не любил никогда. Надменную злюку Тере. Но сейчас даже не враз признал высокомерную красотку в голой перепуганной девчонке в синяках. Жалко сжавшейся на алом ковре на полу.
Ей явно больше всего хочется не сбежать, так забиться в угол. Но господин и повелитель не позволит.
И такие же ковры — на стенах палатки. Тоже осенние.
И на них не видно крови. Как и на листьях.
Как Тереза сюда… Что здесь… Что дома?! Как…
Какого змея?! Какого…
Отец… Здесь же совсем рядом… Они в прошлом году охотились…
Эрик небрежно потрепал Терезу по… куда попал. И это вернуло Констансу рассудок. Как ледяной водой окатило. На морозе.
Говоришь, армия дошла почти до замка? Она его миновала. Потому и Эрик живет в палатке — пусть и роскошной.
Больше уже просто негде.
Герцога Ральфа нет в живых точно, а слизняк Гамэль продаст всех, но будь герцогиня Катрин жива…
А значит, и отец. Далеко же его могила от маминой.
Слизняк Гамэль продаст всех. Но не родную дочь в наложницы. Не любимицу Тере. И не при живой тетушке Колетте.
Будь родители Терезы живы — такого не произошло бы никогда.
Где твоя могила, нелюбимый, презираемый дядюшка? Общая с тетушкиной?
У Тере тоже не осталось никого. Только двоюродный брат. Столичный вертопрах-поэт. Всегда считавший войну скопищем бессмысленной крови и грязи.
Он был прав. Абсолютно. Но вот только воин способен защитить от крови и грязи родных, а презирающий поэт — нет.
Нет?! Только смотреть, да? Как на твоих глазах…
— Да как вы… — вперед Констанса просто швырнуло. И рука рванула клинок сама. Шпагу.
Жаль, пистолеты отнял конвой. Как это они про холодное оружие не вспомнили?
— Надо же, — хищно усмехнулся голый Эрик. Неведомо как, но успевая вооружиться раньше противника. И невесть когда оказаться на ногах. Потому Констанса до конца и не разоружили. — Поэтишка-виршеплет вообразил себя мужчиной.
— Уж точно больше, чем ты, — услышал Констанс собственный голос. — Мне ведь никогда не требовалось запугивать и принуждать.
Молния — чужой клинок, оскал — чужая усмешка. Боль слева в груди, тьма в глазах.
Хохочет Эрик. Где-то вдалеке — надрывный крик Терезы. Стихает.
И во тьме вспышкой — память. Огромные изумруды глаз Ирэн. Горят в бесконечной тьме. Заслоняют всё. Даже оскал Эрика. И круговерть осенних листьев.
Ирэн! Что с ней теперь будет?..