Особняк с видом на безумие
Шрифт:
Юля с жадностью выпила стакан холодной воды, предназначенный для того, чтобы приводить ее в чувство, и икнула. Все выжидательно молчали.
– Ну хорошо, – наконец выдавила она из себя. – Боюсь, что Зеленцов действительно был здесь этой ночью. Только я его не видела… Я не обманываю! – истерично завопила она, заметив возмущенное движение Наташки, наигранно всплеснувшей руками. – Не обманываю, – продолжила она уже тише. – Ночью я спустилась вниз, на кухню. Очень захотелось есть. Решила сделать себе пару бутербродов и уйти. Но тихо убраться не удалось – пришла Евдокия Петровна и стала ко мне цепляться. Мы немного повздорили, и я ушла наверх, надеясь, что она от меня отстанет. Не отстала. – Юля вздохнула, нервно поправила волосы и сложила руки на коленях. Взгляд ее опять переместился на окно. – Словом, мы продолжили ссориться и у меня
Все напряженно проследили за взглядом Юли. С испугу показалось – дверь тихонько приоткрывается. Мороз пробрал по коже. Я попыталась сесть на кровати. Аленка что-то мяукнула и одним прыжком бросилась мне на колени. Опрометчиво вскочив вместе с дочерью (то ли силы уже не те, то ли дочь очень выросла), я рухнула на Наташку, которая к этому времени окончательно растеклась по креслу, почти слившись с кремовой накидкой. Вместе мы его успешно и сломали, о чем оно заявило решительным и возмущенным треском. Это немного разрядило обстановку, тем более что хуже всех пришлось даже не креслу, а Наташке. Она заткнулась только минут через пять. В течение этого времени мы узнали всю правду о себе, своих родственниках и ближайших планах на будущее. Мне они не понравились, но спорить не стоило. Больше всех повезло Юльке: она убедила себя, что лучше ничего не видеть и не слышать, и снова потеряла сознание. Правильно. Зачем ей правда о чужих родственниках, своих сумасшедших хватает.
Раскидав нас в стороны, слегка помятая Наташка принялась осматривать кресло. Вердикт был неутешителен:
– Хрясь! И – пополам… Сломалась деревянная решетка. Я ремонтировать не буду! – многозначительно заявила она. – Пусть ремонтирует тот, кто сломал.
– Я тоже, – решительно воспротивилась я. – С дураков меньше спроса – истина. Если правильно тебя поняла, я являюсь потомственной умалишенной в седьмом колене.
– А я не знаю, как его чинить, – робко заикнулась дочь. – Папа вернется – сделает. Или Славка. Или Лешка.
– Ну и ладно, – миролюбиво согласилась оттаявшая Наташка, которой напомнили о козлах отпущения. – Продолжаем разговор, – уселась она на диван ближе к Юле и пошлепала ее по щекам. – Чем же тебя так испугало явление Дульсинеи?
– Дульсинеи? – удивилась Юленька, приходя в себя. – Разве я сказала, что увидела Дульсинею?
Мы недоуменно молчали, и она, подвинувшись ближе к Наталье, продолжила:
– Я увидела высокую женщину в белом рядом с дверью рабочего кабинета Валерия… – Юлька передернулась, Наталья переместилась к ней совсем вплотную, вытаращив на нас испуганные глаза. – Она сначала стояла и не двигалась. Потом протянула ко мне руки и бесшумно двинулась в мою сторону. Казалось, она плывет по воздуху. Я опомнилась и прыгнула назад, в комнату, лихорадочно закрыв за собой дверь на защелку. Ноги не держали. Это был такой ужас! Вы себе не представляете. Думала, умру на месте. Насколько мне известно, привидениям ни стены, ни закрытые окна не преграда. Но, очевидно, онарешила оставить меня в покое. А может, еевремя истекло – рассветало. До утра я не спала, хотя с восходом солнца все уже было не так страшно. Птицы пели, и вообще чувствовалась жизнь. Знаете, как в одном стихотворении:
Уходит ночь… Под звездным покрывалом Скрывается от проблесков зари. Бессонницы безжалостное жало Уносит, проиграв свое пари. Уходит ночь. Забытым остается Беспомощный огарочек свечи. Еще минута – утро рассмеется И солнце разобьется на лучи! ПосыпятсяМы сидели вконец обалдевшие. Мое видение событий в нескольких местах дало основательные трещины. Но обдумывать это пока не стоило – Юля продолжала исповедь:
– Я спустилась вниз только в начале восьмого. С большим трудом заставила себя заглянуть на кухню. Но там все было как и вчера ночью. Раздвинула шторы – солнце так и брызнуло в глаза. Страх окончательно улетучился. Вернулась в холл, дернула за ручку входной двери и удивилась – дверь была открыта. – На этих словах мы переглянулись. Перед уходом в комнату еще раз ее закрыли – коллективно! Значит, кто-то дверь опять открыл… – Решила, что это Евдокия Петровна захотела прогуляться перед тем, как дать мне последний решительный бой, – продолжала Юля. – Ее комната была на замке. Обычно она оставляет ключ в двери снаружи. На ночь просто закрывается изнутри на защелку. А тут, смотрю – у Наины Андреевны ключ из двери торчит, а у Дуль… Евдокии Петровны – нет. Обычно так бывает, когда она куда-нибудь уезжает. Тихонько подергала дверь – не открывается. Я и решила, что Евдокия Петровна уехала. Не пугать же мне вас. В подвал идти не осмелилась даже с керосиновой лампой. Так и стояла перед глазами женщина в белом. Сразу скажу, что Евдокия Петровна не могла за пару часов подрасти и похудеть до ее габаритов. Но вскоре встала Наташа. – Юля благодарно ей улыбнулась. К тому времени они уже сидели, обнявшись. – Мы вместе долили горючее в генератор. Совсем немного. Так и не пойму, почему он вырубился. Но мы его запустили снова, и все пошло своим чередом, пока…
– Пока в комнате у Наины Андреевны не обнаружилась куртка Валерия, – договорила я за Юльку. – Именно тогда тебе пришло в голову, что хладный труп твоей приемной матери может лежать в комнате, взывая о возмездии. Нервы окончательно сдали, и ты, не контролируя себя, принялась ломиться в закрытую дверь. – Юля тихонько кивнула, Наташка с Аленой дуэтом ахнули. – Почему тебе пришла в голову такая мысль? – спросила я. – Они что, так не ладили с Валерием, что мысль о ней не давала ему покоя и на рыбалке?
– Да нет, – после небольшой паузы ответила Юля. – Наоборот, она его очень любила и по возможности старалась облегчить нам жизнь. Ему это иногда так надоедало, что появлялось желание избавиться от чрезмерной опеки. Но не в том смысле, чтобы ее убить, – испуганно добавила Юля. – Вообще-то Валерий Кириллович очень ее ценил. По сути, заботы о больной матери, которую он категорически отказывался помещать в интернат для стариков с психическими отклонениями, легли на нее. Возможно, если бы Евдокии Петровны не было рядом, ему и пришлось бы это сделать. Не знаю, что произошло здесь ночью. Ведь даже вы, находясь здесь, ничего не видели и не слышали. – При этих словах я скромно промолчала. – Но твердо уверена в одном. – В Юлином голосе появились решительные нотки: – Валерий ее и пальцем не тронул. Поймите меня правильно: Евдокия Петровна исчезла, следы пребывания мужа в доме – налицо. Но я уверена в его полной непричастности к ее исчезновению. Что же вы от меня хотите? Чтобы я сдала его, без вины виноватого, на растерзание? Вот и постаралась, как могла, скрыть следы его появления ночью. Кстати, прошу меня извинить, в одном я соврала – ключи от дома у него были с собой. Скорее всего, это он открыл ночью дверь. Может, просто решил убедиться, что дома все в порядке? – Юля немного помялась. – У нас в последнее время были такие напряженные отношения…
– А если он тут вообще не появлялся? – предположила Аленка. – Подумаешь, старая куртка, в которой обычно рыбачит! Оставил ее когда-то в комнате матери, а та и выкопала ее из-под кровати или другого укромного места, куда сама же предварительно и закопала… Ты хорошо помнишь, в чем он отчаливал? – обратилась она к Юле.
Растерянный взгляд девушки говорил сам за себя. Очевидно, ей было не до этого при прощании с мужем. Я не стала навязывать свою точку зрения. Зачем нагнетать обстановку.
– Вот именно! Из-под кровати! – громко выдала Наташка и вскочила с места. Не ожидавшая такого маневра, Юлька чуть ни свалилась с дивана. – Мы идем ломать дверь и вытаскивать труп Дульсинеи Петровны из-под кровати! – решительно заявила она. – Ничего, пусть поспит на улице. Ей там даже лучше будет, чем мне в палатке. Не переношу коммунальное сосуществование с покойниками.
– Но ведь ее же уже похоронили! – торопливо возразила я.
– Ты присутствовала на похоронах?