Остров жизни
Шрифт:
Ухватившись за одеревеневшие в полусогнутом состоянии пальцы, Зое заработала лодыжками, вытягивая мужчину из тьмы.
«Тяжёлый». Поднимая ил, тело безвольно приподнялось. Оторвалось, зависло и вновь устремилось ко дну. Изнемогая, девушка сумела преодолеть лишь полпути.
Темно. Тина перед глазами. Воздух в её лёгких закончился. Нестерпимо хотелось выдохнуть, но… нельзя.
Лодыжки её ударили, но, неподъёмная для одного, ноша не сдвинулась. Ладонь упёрлась ей в спину. Зое дёрнулась было, но чьи-то сильные руки подхватили её под мышку и дёрнули вверх.
Прорвав водную гладь, точно бумагу, она, задыхаясь, заглотила
«Что там за горизонтом. Все мы это узнаем. Все однажды, однако торопиться никак не стоит. Мало ли что там».
(Кузьма Прохожий. Из услышанного на дороге).
Выплюнув мутную зеленоватую воду, Гай закашлялся. Вполне осознанно выдохнул ещё с полпинты, и на этом силы его пока иссякли.
– Жить будет, – с должной долей уверенности заявил сырой Тибо, и раз он это сказал, то так и будет.
– Юбку достань, – сухо приказала Зое, поддерживая мужа за другой локоть. Взгляд на бараний остров. – Ещё раз занырнёшь, сама утоплю.
Гай выплюнул воду. Это был уже берег, и благословенная почва чувствовалась между лопаток. Задрожав, веки разомкнулись. В глазах мужчины, точно в зеркалах духа, отразилось непроницаемое загорелое лицо. Вода струями сходила с тёмно-каштановых волос. Рука рыцаря дрогнула, а успевшие посинеть губы разомкнулись.
– Ме-еч, – сжимая и разжимая пальцы, просипел Гай, и тут же жар обдал его щеку.
– Идиот! Ты за деревню отвечаешь? Ты за сына своего отвечаешь! Как ты ему поможешь со дна?!
Она кричала, Гай же лежал и дышал с присвистом. Ладонь его чесалась. Гай и Зое. Кожа её ладони была тёплой и шершавой даже под водой.
– Всем стоять! – Держа костыль навроде алебарды, Ивес скоро съехал по раскисшей дороге, оттолкнувшись, поднялся, но, не найдя опоры, бухнулся в сырую траву. – Я уже здесь!
***
Свеча покачивалась, и привычный запах её растекался по комнате, смешиваясь с ароматами похлёбки и свежей стружки. Заглянув в тарелку, глава дома как бы невзначай прошёлся по лицам присутствующих, выискивая к чему бы придраться. Взгляд его ненадолго задержался на Гае. Такая завидная возможность, и всё же Ивес промолчал.
Рыцарю и без того сложно было позавидовать. Ему уже досталось, и, вспоминая, кого он выбрал в жены, достанется ещё немало. Сочувствие и даже понимание промелькнуло на лице хозяина дома.
Поддев редис, Зое забросила его в рот.
«И ничего подобного. Он у меня вообще самый замечательный. Дурачок, но это я и раньше знала. Всё никак не успокоится».
Всё прошло. Вечер. Все за столом. Тепло разливалось по груди девушки. Осталось лишь выяснить, что это за полоумный, что гонялся за ней повсюду. Ну не мог же это, в самом деле, оказаться алый зверь! К чему ему заниматься подобной ерундой?!
Зое посмотрела на сына. На его алый шарф.
– Пап, я…– Поймав взгляд, мальчишка осознал всё и сразу. – Я… устал на меже сидеть. Сорняки эти. – И он замигал, точно соринка в глаз попала.
***
Чем старше ты становишься, тем быстрее летит время. Поздняя осень. Трава пожухла, а деревья стояли голыми.
Рука Зое прошлась по доске. Дерево, прохладное и надёжное. Ветер, неся
«Свой дом», – повторила про себя девушка, и нечто тёплое зародилось в её груди. Это их дом. Дом, который они заслужили и подняли собственными силами. Благодаря их совместному труду и бережливости отца. Благодаря семье, друзьям и соседям. Было ли место для жизни лучше, чем эта деревня?
Треск!
Девушка отдёрнула руку, однако это нисколько не помогло. Хруст разрываемых корней и гул, нарастающий, точно подпирая клубящиеся перед звёздами облака. Тугая волна ударила со стороны воды, захлестнув и поломав сухой рогоз. В чёрных окнах заплясали огни.
Сосна упала.
Глава 7. Тот же сом.
Зелёное полотно дна, по которому мерно брела длинная пепельная тень. Сом, если хотите. Рыба, и имя ей было Декстер. Много лет прошло. Вытянувшийся и раздавшийся до безобразия Декстер теперь уже чётко знал своё место в этом мире. Знал своё и не стеснялся занять чужое. Невидящие, вытаращенные глаза его застыли с годами, точно пара белых шаров, в то время как мясистые варёные усы всё так же тянулись вдоль дна, словно пара лоз, выслеживая добычу. Ну вот, к примеру. Серебристый отблеск.
Поднявшись над корягой и изогнувшись, тело в полтора туаза длиною неспешно перекинулось на дно по ту сторону. Нечто промелькнуло. Блеснуло холодно и тускло меж висящих в водной толще жирных клоков и обрывков. Медленный взмах мясистого хвоста, ещё один, и только после где-то впереди показалось движение.
Мягкое брюхо неслышно тянулось по дну, неспешно подметая и перекатывая ил, в то время как сом всё ближе подходил к вялому и бестолково болтающемуся в полусне голавлю. Никаких резких движений. Медленно и таинственно кружились точки водорослей и зелёные ленты во мраке подводного леса. Покачивались, точно танцуя ленты, рыбы плавали обходя их, а сверху, словно из другого мира поблескивал пятном на водном зеркале желтый луч. Это был мир тихоходов. Сом неспешно подплыл. Неспешно разинул бездонную, словно дыра в омут, пасть, и также неспешно жизнь молодого хищника подошла к концу. Жёсткие, как раковины моллюсков, челюсти справились с задачей. Решительно и бесповоротно.
Сом был тяжёл. Сом был жирен и опасен, и здесь, в царстве коряг, упавших деревьев, пней и когда-то смытого кустарника, ему было решать: кому жить самому по себе, а кому с ним вместе. Внутри него. Император с короной из водорослей, но в безопасности ли он был? Навряд ли. Нечто несравнимо более страшное затаилось в этих водах. Непостижимое. Нечто, для которого не существовало равных, ни под корягой, ни за корягой, ни даже там, за границей жизни над их головами. Молодые уже и не чувствовали. Не постигали, как это жить без этого постоянно-гнетущего присутствия, от которого требуха начинала сворачиваться в тугую спираль, мешая двигаться. Декстер застал безопасные воды, и отпечаток тех светлых времён до сих пор сохранился где-то в глубине заледеневших и застывших глаз. Как же это было давно. Время, когда на боках тогда ещё молодого сомика громоздились оливковые пятна, а самой большой угрозой казалось в холода не втиснуться в яму к остальным.