Острова утопии. Педагогическое и социальное проектирование послевоенной школы (1940—1980-е)
Шрифт:
Несмотря на остроту и противоречивость обсуждения, итоговые рекомендации АПН РСФСР по проведению реформы, направленные в ЦК КПСС в самом конце декабря 1958 года уже после опубликования закона о реформе школы, носили подчеркнуто компромиссный характер 425 . Признавая приоритет «обеспечения равных возможностей для получения среднего образования» 426 , авторы записки соглашались с существованием «школ для одаренных» в области хореографии, изобразительного искусства, а также математических и естественных наук 427 . Таким образом отдельные образовательные учреждения фактически исключались из сферы действия реформы 1958 года, что в перспективе усиливало неоднородность и противоречивость советской школы.
425
Очевидно стремление Академии педагогических наук хотя бы отчасти пойти навстречу давлению со стороны научно-педагогических кругов. Это побуждает отвергнуть высказанную Лораном Кумелем оценку всей деятельности АПН как «прямого эха хрущевских идей». См.: Кумель Л. Образование в эпоху Хрущева: «оттепель» в педагогике? // Неприкосновенный запас. 2003. № 2 (28). URL:(дата обращения 21.01.2014).
426
Докладная
427
Там же. Л. 10. О других аспектах этой дискуссии см. в статье М. Майофис и И. Кукулина, посвященной истории возникновения советских физико-математических школ. – Примеч. ред.
Существовало, впрочем, и неравенство другого порядка, которое дискуссии о политехнизации вновь и вновь выводили на поверхность. Скрытым фоном советского образования был системный недостаток кадровых и финансовых ресурсов, отрицательно влиявший на общее качество материальной среды в школе и уровень компетентности учителей. Так, например, даже московские учителя 1953 года, готовившиеся к преподаванию труда, впервые увидели станки-автоматы только на специальной экскурсии Института усовершенствования учителей на электрокарбюраторный завод 428 . Данные о крайней слабости материально-технической базы школ содержит отчет Института психологии АПН о результатах обследования школ и вузов, проводившегося незадолго до начала образовательной реформы 429 . Построенный на базе подробных интервью со студентами и школьниками, текст отчета включает в себя прямые цитаты из высказываний информантов, что дает редкую возможность услышать живые голоса участников образовательного процесса. Московский старшеклассник так характеризует состояние школьной мастерской: «…вот у нас в мастерской есть один токарный станок, таких станков теперь днем с огнем не сыщешь» 430 .
428
Величковский Е.И. Повышение квалификации учителей по вопросам политехнизации образования // Советская педагогика. 1953. № 5. С. 90 – 96, цит. с. 92.
429
Руководила обследованием упоминавшаяся выше Н.А. Менчинская.
430
Институт психологии АПН. Результаты обследования школ и вузов для улучшения организации обучения в школе // ГАРФ. Ф. 10049. Оп. 1. Д. 2614. Л. 39. На документе не проставлена дата, по содержанию других документов в деле приблизительно датируется серединой 1958 года.
Изъяны технической базы школ сказывались на методах обучения. Несмотря на постоянные официальные заявления о важности связи с практикой, в педагогическом процессе преобладало «меловое» обучение 431 , и даже в случае знакомства школьников с реальным индустриальным объектом оно происходило в весьма специфических обстоятельствах, предполагавших в основном пассивное созерцание, а не самостоятельную работу с приборами, инструментами или машинами. Безымянный участник опроса Института психологии, учащийся выпускного класса жаловался: «…изучаем автомобиль по принципу “смотрите, дети, издали, а трогать ничего нельзя”» 432 .
431
Шишков В.С. О некоторых вопросах преподавания физики в связи с задачами политехнического обучения // Советская педагогика. 1954. № 5. С. 13 – 25. С. 18. Впрочем, традиции «меловой физики» имели к 1950-м годам долгую историю. Известный астроном В.В. Стратонов, эмигрировавший из Советской России в 1922 году, в своих воспоминаниях так характеризовал опыт преподавания в пятой петербургской гимназии в 1905 году: «Мой предшественник <…> ввел “меловую физику”. Он боялся физических опытов, – должно быть, чувствуя себя слабым экспериментатором – вовсе не водил учеников в физический кабинет, а приборы рисовал схематически мелом на доске. Я же вел все преподавание на опытах, но проделывал их не лично, а заставлял производить физические опыты под своим наблюдением самих учеников, по очереди. Это им очень нравилось» (ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 667. Л. 189).
432
ГАРФ. Ф. 10049. Оп. 1. Д. 2614. Л. 42.
Косвенным образом недостаточность материальной базы большинства советских школ усиливала позиции «школ для одаренных», которые, делая явный акцент на сугубо теоретическом обучении, дающем базу для последующего освоения сложной университетской программы, затушевывали остроту проблем с техническим оснащением. Создание образовательных анклавов не решало, конечно, задачи сближения школы с современным индустриальным производством, но позволяло обойти эту задачу, вновь подчеркивая тесную связь среднего и высшего образования, которую реформа 1958 года по первоначальному замыслу должна была разорвать.
Советская образовательная политика в продолжение всей ее истории требовала обращения к будущему: именно из этой позиции через отсылку к грядущему совершенству возможно было произвести оправдание неудовлетворительного текущего состояния дел. В некотором смысле будущее оказывалось своего рода инфра– характеристикой советского образовательного проекта (в смысле, близком Рансьеру 433 ), не размещаясь однозначно вовне или внутри него. Отсюда, как мне кажется, возникала особого рода озабоченность «новым» в советской педагогике, которое, однако, обнаруживалось не столько в форме удаленного временного горизонта, сколько как истинная сущность уже существующего. Соответственно, претерпевала закономерное смещение и установка на взаимодействие школы с «жизнью»: жизнь, о которой шла речь, как бы бесконечно растягивалась между настоящим и будущим, позволяя одновременно говорить и об освоении примитивных массовых профессий, и о подготовке кадров для последующей работы на переднем крае высокой науки.
433
См.: Рансьер Ж. На краю политического / Пер. с фр. Б.М. Скуратова. М.: Праксис, 2006.
В конечном счете профессионально-политехническое измерение оказывалось здесь зависимым от всеобъемлющей антропологической задачи производства «нового человека», нового типа личности. Уже в первые годы после Октябрьской революции широкое требование создания «нового человека» оказывалось тесно переплетено с прагматическим
Совершенно ясно, что с точки зрения революции, которой нужны совершенно преданные специалисты, их легче всего почерпнуть из рабочей среды, и мы должны позаботиться о пролетаризации высшей школы. А из этого надо делать выводы: под пролетаризацией средней и высшей школы надо понимать повышение процентного соотношения пролетариата и снижение всех прочих 434 .
Соотношение в педагогическом процессе отдельных учебных и воспитательных задач, отдельных форм и стратегий построения образовательных учреждений оказывалось каждый раз естественным продолжением неизменной идеологической установки на формирование нового человека и/или новой советской интеллигенции. Однако советская образовательная политика при ближайшем рассмотрении вовсе не образует единого монолитного целого. Радикальность проводимых преобразований сдерживалась или, может быть, компенсировалась системным дефицитом ресурсов для проведения политических ориентиров в жизнь, что существенно нарушало единство образовательной системы и способов ее непротиворечивого описания. С другой стороны, сами по себе политические ориентиры подвергались постоянному перетолкованию и приспособлению под текущие административные задачи, что вызывало эффект концептуальной омонимии, когда один и тот же словарь служил для артикуляции и описания принципиально различных способов действия.
434
Луначарский А.В. Народное образование в СССР // Луначарский А.В. О воспитании и образовании. М.: Изд-во АПН СССР «Педагогика», 1976. С. 214 – 215. См. также: Halfin E. From Darkness to Light: Class, Consciousness and Salvation in Revolutionary Russia. Pittsburgh: University of Pittsburgh Press, 2000 (гл. 4).
Заявленная властью уже в 1918 году цель установления в школе элементов трудового политехнического обучения номинально продолжала сохраняться в качестве идеального регулятива на протяжении всего советского периода. Тем не менее ни в довоенный, ни в послевоенный период полномасштабная политехнизация среднего образования так и не состоялась. Фактически вплоть до начала 1950-х годов решалась совсем другая задача: организация системы всеобщего начального школьного образования, обеспечение возможности усвоения каждым ребенком хотя бы элементарных навыков письма и счета 435 . Только в 1949 году в СССР начала действовать система всеобщего семилетнего обязательного школьного образования 436 . Полноценная профессионализация образования и особенно обеспечение свободного выбора профессий, заявленное высшим руководством страны в качестве цели в начале 1950-х годов 437 , неминуемо оказывались в тисках жестких экономических ограничений 438 .
435
Эту задачу, впрочем, начало решать еще Министерство народного просвещения императорской России. См.: Зубков И.В. Система начальных и средних учебных заведений в России (1890 – 1916 годы) // Расписание перемен: Очерки истории образовательной и научной политики в Российской империи – СССР (конец 1880-х – 1930-е годы). М.: Новое литературное обозрение, 2012. С. 88 – 149.
436
Образование в СССР. 1953 г. (Справка) // ГАРФ. Ф. 5283. Оп. 23. Д. 176. Л. 15. Учитывая, что этот документ был составлен в аппарате Всесоюзного общества культурных связей с заграницей для членов прибывающих в СССР иностранных делегаций, реальное положение дел было, вероятно, еще более тяжелым.
437
См.: Сталин И.В. Экономические проблемы социализма. М., 1952. С. 62.
438
В письме, адресованном в Президиум АПН РСФСР, учитель из Ухты П. Руднев утверждает, что вопрос об экономических предпосылках политехнизации остался непроясненным в официальных заявлениях, и подчеркивает, что «экономические условия жизни общества» не позволяют реализовать требование свободного выбора профессии (содержавшееся в тексте работы Сталина), которое поэтому нужно заменить требованием выбора сознательного, то есть соотнесенного с экономическими условиями (ГАРФ. Ф. 10049. Оп. 1. Д. 1470. Документ без даты, по содержанию материалов дела датируется концом 1954 года).
Половинчатость и незавершенность школьной реформы 1958 года не следует рассматривать в двузначной логике. Скорее, ее нужно исследовать как знак прагматичного политического выбора в пользу создания ограниченных анклавов 439 ускоренного и/или экспериментального развития в виде спецшкол, школ-интернатов и т.п. при ограниченности инструментов влияния на процесс продолжающегося понижения общего уровня образовательных учреждений как среднего, так и высшего звена. Требование приблизить школу к жизни, с 1954 года 440 и даже ранее становящееся заметным в риторике лиц, непосредственно участвующих в выработке образовательной политики СССР в 1950-е годы, следует тогда рассматривать как признание постоянного давления низкой базы экономического роста в СССР при отсутствии значительных внутренних источников для реального ускорения развития.
439
Классический пример этой технологии дает, конечно, советский атомный проект, о котором существует уже огромная литература. См., например: Brown K. Plutopia. Oxford, NY: Оxford University Press, 2013.
440
Стенограмма совещания по обсуждению состояния и задач советской педагогики 13 – 14 декабря 1954 года. Т. 1, 2 // ГАРФ. Ф. 10049. Оп. 1. Д. 1706, 1707.
Давление экономических обстоятельств в последующие десятилетия продолжало нарастать. Увеличивалась и потребность в артикуляции соответствующей точки зрения на образовательную политику. Один из ведущих советских журналистов Анатолий Аграновский писал в 1963 году:
Образование стало всенародным в нашей стране, впервые в истории оно доступно всем, и от того… как бы потеряло цену. И мы забываем порой, что на самом-то деле оно совсем не бесплатно. Подготовка одного инженера стоит государству в пять-шесть раз дороже, чем подготовка техника. Надо считать эти деньги 441 .
441
Аграновский А. Растрата образования // Известия. 1963. 19 января.