Освобождение. Через Дух Андрэ Луиса

Хавьер Шико

У меня мелькнула мысль, что, будь на то его воля, он бы нас разорвал. Но он оставался неподвижным, несмотря на грубое и агрессивное выражение лица.

— Тебе известно, что у Матильды, как твоей жены давних времён, есть воспитанник, дорогой её сердцу. Молитвы этой измученной духовной сестры достигают его просветлённой и полной самоотречения души. Грегорио, Маргарита, жаждущая искупления, очень заинтересована в жизни в теле. Обновительные чаяния омывали её детство, а теперь, когда её брак в расцвете её молодости усиливает её надежды, она желает оставаться в поле благотворной борьбы, чтобы компенсировать своё неправедное прошлое. Конечно, есть достаточные причины, вынуждающие тебя помешать ей по возвращении,

если иметь в виду, как тщательно ты подготовил её смерть. Я не осуждаю тебя, а тем более не обвиняю. Кто я такой, чтобы делать это? И хотя Господь доверил мне высокое представительство, я ни в коем случае не стану тебя судить, если не проживу сам твою трагедию, ощутив твою боль. Но я знаю, что через любовь и ненависть прошлого она остаётся неощутимо привязанной к лучам твоего духа, а все мы знаем, что кредиторы и должники обязательно встретятся друг с другом, рано или поздно, лицом к лицу… Но теперешнее её существование охватывает большую спасительную работу. Она вышла замуж за бывшего партнёра по эволюционной борьбе, который также известен твоему сердцу. И она будет править по-матерински в домашнем очаге, где преданные благодетели организуют гармоничное место просветительного труда. Духи, друзья истины и блага, готовятся принять её материнскую нежность, словно благословенные цветы в небесном розарии на пути к ценному плодообразованию. Поэтому я пришёл просить тебя смягчить своё жестокое преследование. Какой бы бесстрастной ни была наша душа, со временем она меняется. Время рушит всё и лишает нас всех наследия неполноценности с тем, чтобы вершилось дело совершенствования. И какими бы непобедимыми ни были властные Судьи, которым ты подчиняешься, они ни в коем случае не смогут избежать суверенного авторитета Всепрощающего, который позволяет им действовать во имя выговора, адаптируя свою задачу ко всеобщему благу.

Над нами тяжело повисли минуты ожидания и тишины.

Но не собираясь опускать руки, Инструктор заключил умоляющим голосом:

— Если ты ещё не смог понять помощь, предложенную Законом Божественного Агнца, советующего нам взаимную и священную любовь, не оставайся глухим к призывам материнского сердца. Помоги нам освободить Маргариту и спаси её от разрушительного преследования. Твоя личная помощь не так уж необходима. Нам хватило бы твоего безразличия, чтобы мы могли действовать с необходимой свободой.

Иерофант принуждённо засмеялся и добавил:

— Вижу, ты разбираешься в правосудии.

— Да, — меланхолично отрезал Губио.

Но хозяин сказал без обиняков:

— Кто выдаёт приговоры, тот насмехается над отречением. Тем, кто защищает порядок, прощение неизвестно.

Законодатели Библии приказали, чтобы судейство было основано на принципе обмена: «око за око, зуб за зуб». А так как ты хорошо информирован насчёт всего, что касается Маргариты, не мог бы ты в полном сознании убрать те причины, которые заставляют меня декретировать её смерть?

— Я не оспариваю мотивов, которые принуждают тебя к этому, — воскликнул ориентер в состоянии между угнетённостью и грустью. — Но я осмелюсь настаивать на моей братской просьбе. Помоги нам сохранить это ценное и богатое существование. Помогая нам, кто знает, возможно, через эти нежные руки сегодняшней жертвы ты смог бы сам вернуться к очистительной ванне человеческого опыта, обновляя таким образом пути для славного будущего.

— Мне невыносима сама мысль о возвращении в плоть! — в стеснении вскричал Грегорио.

— Мы знаем, великий священник, что без твоего разрешения, по причине связей, которые Маргарита создала с твоим духом, мощным и активным, малейшая освободительная деятельность нам была бы трудна, — с полным спокойствием продолжал Губио. — Обещай нам свободу действий! Мы не просим отозвать приговор, а тем более

не претендуем на оправдание Маргариты. Кто осуществляет договорённости перед Вечными Законами, вынужден противостоять им, теперь или позже, для правильного искупления. Однако, мы не будем просить отчёта о выполнении твоих намерений. Дай своей должнице благоприятную паузу, во имя усилий твоей матери, и, возможно, время займётся исправлением этого болезненного процесса.

Выказывая удивление непредвиденным предложением отнести кару на более поздний срок, когда мы сами ожидали, что же предложит ориентер, требуя окончательного аннулирования, Грегорио, уже не такой решительный, сказал:

— Мне нужна психологическая подпитка, которую может дать мне только дух Маргариты.

Воодушевлённый Губио спросил:

— А если бы у тебя был мягкий комфорт материнской нежности, который поддерживал бы твою душу, пока Маргарита смогла бы тебе предоставлять, уже искуплённая и счастливая, возвышенный хлеб духа?

Священник впервые встал и заявил:

— Не думаю…

— А если бы мы предложили тебе подобное благословение в обмен на твой нейтралитет в отношении наших усилий по спасению? Ты позволил бы нам действовать в то же время, что и служители, подчиняющиеся твоим приказам? Ты же не бросишь их против нас и дашь нам создать команду совместно с ними в попытке восстановления? Таким образом, время придало бы последний штрих твоим решениям…

Грегорио подумал несколько мгновений и ответил:

— Уже поздно.

— Почему? — с тревогой спросил Инструктор.

— Случай с Маргаритой, — принялся объяснять иерофант многозначительным тоном, — окончательно передан фаланге из шестидесяти служителей моей службы, под командованием одного жестокого преследователя, который ненавидит свою семью. Справедливое решение могло бы быть достигнуто через несколько часов, но я не желаю, чтобы оно возвращалось в мои руки, оживлённое возмущением жертвы, из внутреннего источника которой мне было бы позволено лишь пожинать возмущённые воды и желчь. Её будут мучить, так как она в своё время мучила меня; она испытает безымянные унижения и захочет смерти, как ценного блага. По возвращении, достигнутом надрывным страданием, её дух примет меня как любящего благодетеля-провидца, окутав меня излучениями нежности, которых я ждал столько лет… Любая попытка освобождения была бы обречена на провал. Постепенно её размышления станут путаными, и работы по притяжению, которое повлечёт за собой смерть, практически закончатся.

Наш руководитель не признавал себя побеждённым и настаивал:

— А если бы мы вмешались в твою фалангу, чтобы совершить работу, к которой мы призваны? Мы бы находились рядом с увечной, как твои друзья, и, не теряя уважения к твоему авторитету, мы бы постарались выполнить программу, которая привела нас сюда, выказывая смирение и любовь, которые Агнец нам преподаёт.

Грегорио молча раздумывал, а Губио прямо и твёрдо продолжал:

— Принимай!… Соглашайся!… Дай нам своё слово священника! Хоть ты и не веришь в это, помни, что однажды ты снова встретишь взгляд своей матери!

После долгих минут раздумий Грегорио поднял руки и сказал:

— Я не верю в возможности попытки; но я согласен на средства, о которых ты просишь. Я не буду вмешиваться.

Позвонив затем в колокольчик, он приказал своим помощникам приблизиться. Словно выходя из битвы наполовину побеждённым, в которой он действовал против своей собственной совести, он потребовал присутствия некоего Тимона, который сразу же появился перед нами. Его лицо мучителя вызвало у нас удивление. Грегорио обратился к нему с вопросом о том, как продвигается «случай с Маргаритой», на что тот ответил, что процесс ментального отчуждения практически готов. Дело нескольких дней, и она будет заключена в больницу.