От маминой звездочки в государственные преступницы
Шрифт:
12 июля София проснулась утром и почувствовала, что ей гораздо лучше. Девушка даже смогла выйти на улицу.
– Сонечка, наконец-то тебе полегчало, - услышала девушка голос Марии Ивановны, - Знала бы ты, что в бреду несла. И похоронить просила в этой деревне, и имя просила на кресте не писать, и говорила, что перед детьми бесконечно виновата, что двоих сирот родила. Говорила, что воли не видела с того момента, как мама умерла, а тебя в Смольный отправили… Хорошо, что сейчас тебе уже лучше.
– Да, сейчас мне значительно лучше, - сказала София, - Надеюсь, скоро я поправлюсь и смогу куда-нибудь уйти.
–
– Да, хорошо… - задумчиво сказала София, - Знать бы еще, что это было.
Однако, несмотря на то, что, казалось, все самое страшное было уже позади, выздоровление Софии никак не наступало. Девушка выходила в сад, немного сидела на лавочке, однако, вскоре должна была вынуждена возвращаться в дом и снова ложиться в постель.
«Да что же это за такое?» - думала София, - «Никак выздороветь не могу. Не могу же я навечно остаться в деревне, надо куда-то будет уходить».
Однако, куда именно ей уходить, девушка никак не могла решить. Поэтому девушка решила подождать немного и пока не думать на эту тему.
«Давно мне так плохо не было», - думала София, лежа в постели, - «Помнится, когда два года назад узнала якобы про гибель отца, тоже с температурой валялась, но не так же долго. Наверное, так же как с Фаиной прошлой зимой получилось. Искупалась она в Неглинке, а потом никак вылечиться не могла…»
Девушка даже не догадывалась, что это был дебют чахотки. София была еще в раннем детстве инфицирована от матери, а время, проведенное в Петропавловской крепости, и побег подтолкнули начало болезни. Однако, спустя некоторое время процесс пошел на убыль, а вскоре – совершенно затих. К 20 июля девушка снова чувствовала себя полностью здоровой.
В деревне София осталась надолго. С седьмого июля прошло уже не две недели, как советовала Мария Ивановна, а гораздо больше. Девушка все это время проводила в доме Марии Ивановны и старалась лишний раз не выходить даже во внутренний дворик, чтобы ее никто не увидел. Софии было неприятно то, что она просто пришла и села на шею старой женщины, и не может принести ей ничего полезного.
– Мама, давайте я обед приготовлю, а вы сядьте отдохнуть, - однажды сказала София.
– Сонечка, ты же гостья в нашем доме, нельзя так делать. Ляг, полежи, отдохни. Я представляю, что ты пережила и в крепости, и когда из-под конвоя сбегала, и пока до деревни дошла. Больше недели пешком шла, босиком, нездоровая, полуголодная. Мне до сих пор на твои руки тяжело смотреть.
– Не волнуйтесь вы так, мама, все нормально. Я уже давным-давно отдохнула и в норму пришла.
– Нет, я не могу, чтобы ты сейчас что-то делала. Я же помню тебя прошлым летом, красивая молодая женщина. А сейчас что, особенно когда ты только пришла… Покойников в гроб краше кладут. Отдыхай, не думай ни о чем.
Конечно, Софии было очень приятна эта забота, которая напоминала ей те далекие и счастливые времена, когда вся семья была в сборе, однако, девушка понимала, что остаться надолго она здесь не может.
«Прямо
21 июля.
София решила выйти из дома, чтобы немного погулять по саду. После встречи с Фаиной, девушка, в основном, гуляла в глубине огорода. Среди яблонь и кустов вишни девушку было бы не видно а, на самый крайний случай, можно было бы присесть на землю, чтобы стать совсем незаметной. За прошедшие дни ранки на руках успели покрыться корочкой, нога тоже начала заживать, поэтому девушка могла не бояться того, что занесет инфекцию. Погуляв по огороду, София планировала вернуться обратно в дом. Однако, голоса вдалеке заставили ее насторожиться. Девушка прислушалась и поняла: в палисаднике обсуждают именно ее.
– Ивановна, ты вот неграмотная, газеты не читаешь, а мне тут что рассказали… Твоя невестка сбежала во время этапа и в Неве утонула.
– Да ты что, - удивилась Мария Ивановна.
– Давно уже, кстати, наверное, месяц назад, - сказала вторая соседка, - Ох, Ивановна, жалко мне так тебя, с сыном такое несчастье, с невесткой тоже не повезло. Ну ты не переживай, с остальными детьми все хорошо будет. Главное, в столицу их не отпускай, чтобы не о том думать не начали.
– Да не отпущу я их никуда, пусть в деревне живут, - сказала Мария Ивановна.
Постепенно разговор перешел на тему урожая. София перестала прислушиваться и прошла в дом.
«Опасно в деревне находиться», - подумала она, - «Лишь бы все обошлось, пока я тут нахожусь, потому что в Смольный слишком рано возвращаться совершенно не хочется. Я столько времени на воле не была, что просто преступно было бы сокращать себе счастливые деньки. А если вдруг не получится туда пристроиться… Попробую за границу сбежать, авось повезет?»
22 июля.
София ходила по дому и не знала, чем заняться. В палисаднике снова собрались соседи, и София не хотела выходить из дома – вдруг они зайдут во двор. Девушка ходила кругами по дому, а потом решила внимательно осмотреть ту комнату, в которой ей постелили. Это был просторный зал. В зимние вечера семья собиралась в этом зале и проводила время за разговорами, пряжей, а летом он частенько пустовал. Нередко глава семейства с детьми оставался ночевать в поле, поэтому Мария Ивановна и София оставались в доме одни.
София прошла по дому, тихо разговаривая сама с собой – этот момент у нее никак не проходил с момента заключения в Петропавловской крепости, так же как и случайно проскальзывающие слова по фене.
«Вот в институте бы случайно не ляпнуть что-нибудь подобное», - думала девушка, - «А то скажу что-нибудь по фене и все, Анютка сразу догадается, если при ней сказать. Хотя Фаина же периодически ботала по фене и ничего, все это игнорировали».
– Вот сенки, Сонечка, - сказала сама себе София, - Кроватка, на которой никто не спит, сундук с какими-то старыми вещами, вешалка… Вот кухня… Русская печка, стол, буфет, красный уголок с иконами, кровать, на которой Мария Ивановна частенько спит.