От маминой звездочки в государственные преступницы
Шрифт:
«Не может быть», - подумала девушка.
Решив, что это знак судьбы, София взяла бутылку с самогоном и налила себе чашку.
«Не много ли?» - подумала София, ставя бутылку на место, - «Наверное, нормально.»
Девушка практически в один глоток выпила содержимое чашки, запила водой, зажевала вторым пирожком.
София хотела, было, выйти в сад, посидеть в тени, однако силы куда-то пропали. Девушка легла на кровать на кухне и провалилась в сон.
Через несколько часов в дом вошла Мария Ивановна.
– Сонечка, зря ты так, - тихо сказала она и укрыла девушку одеялом.
Спустя еще некоторое время София проснулась.
– Соня, зачем ты так сделала? – спросила она.
– Мама, на все вопросы потом отвечу, - сказала София и по стеночке пошла на улицу. Девушке было плохо.
Проведя практически всю ночь возле туалета, ближе к утру София потихоньку вернулась в дом и легла в постель. Проснувшись ближе к обеду, девушка не знала, что ей говорить Марии Ивановне, ведь она явно начнет расспрашивать о вчерашнем дне.
– Сонечка, иди на кухню, перекуси хоть чего-нибудь, - услышала девушка.
– Не могу, мама, - ответила София.
– Ну ладно, как захочешь – сама поешь, - сказала Мария Ивановна, - Сонечка, ты мне скажи, зачем вчера так напилась? Что произошло?
– Воспоминания замучили, мама, - ответила София, - Думала, что уйдут, а они в утроенном варианте с фантастическими красочными деталями во снах вернулись.
– Доченька, это не выход. Со временем все пройдет и успокоится, - услышала София, - Тебе сейчас отдыхать надо, силы восстанавливать.
– Да, надо, - ответила София, - Мама, вы не волнуйтесь, все со временем обязательно успокоится, как вы и сказали.
26 июля
После всего того, что произошло, София решила поменьше внимания обращать на те мысли, которые к ней периодически приходят.
«Ну крутится в голове – и пусть крутится», - подумала девушка, - «Это не навечно, со временем забудется и успокоится».
В этот день Мария Ивановна лепила вареники с картошкой. София просилась помочь, однако, ей в этом было снова отказано.
– Сонечка, у тебя руки не здоровы, не стоит, - сказала Мария Ивановна.
Услышав отказ, девушка просто сидела на кухне и наблюдала за процессом. Вдруг к ней опять полезли воспоминания.
«Мама тоже вареники лепила. Мы с ней вдвоем их частенько делали. Вкусно получалось», - подумала девушка, - «Нет, все, хватит, нельзя думать на эти темы, темы прошлого. Ты, Сонечка, не в Петропавловке, хватит все думать да думать, надо с людьми разговаривать».
– Мария Ивановна, как думаете, картошки до осени хватит или придется молодую периодически подкапывать? – попыталась завести разговор София.
– Надеюсь, хватит, - ответила женщина, - Если не до сентября, то до конца августа точно.
За разговорами время полетело быстрее и Софии стало гораздо легче, перестали набегать воспоминания.
==========
Примерно в середине августа София сказала:
– Спасибо большое вам за заботу, доброту, ласку, но я не имею права этим больше пользоваться. Мне нужно уходить. Чувствую себя уже совсем хорошо, нога полностью зажила. Не могу подвергать вас опасности, вдруг кто-то узнает, кого вы у себя в доме приютили? – сказала София и обняла Марию Ивановну, - Все обязательно будет хорошо.
– А куда ты уходишь, Сонечка? – спросила пожилая женщина.
– В Москву. У меня в тайнике остался паспорт на другое имя, пойду снова в Смольный.
– Ох, ну хоть в Смольный, а не на улицу… - вздохнула женщина, - Как же мне хочется надеяться, что мы еще увидимся.
– Увидимся обязательно, - сказала София.
Вечером 15 августа София так же зайцем села на поезд до Москвы. У девушки в руках были пирожки в дорогу, немного денег, которые она отказывалась брать, но Мария Ивановна буквально вложила их в руку. На ногах девушки были вполне хорошие калоши.
«Бедная мама… Как же вам тяжело было все это время. И тяжело на Соню смотреть, и Алешеньку вспоминать, и не говорить о том, о чем хотелось…» - думала София и не старалась сдерживать своих слез, - «Только один раз спросила, говорит, «Соня, а стоило ли все это того, что с тобой произошло?» А что я ей могу ответить? Что стоило, потому что в ином случае я бы себе ни за что не простила, что осталась в стороне? Что стоило, и поэтому Алеши больше нет? Пришлось сказать, что не знаю, хотя она все и так поняла по моим глазам…»
Наутро 16 августа София сошла на ходу с поезда на окраине Москвы – безопасность была превыше всего, а в Москве ее в лицо знала чуть ли ни вся полиция.
«Да, здесь нужно быть особенно осторожной. За два года меня, наверное, уже вся московская полиция успела запомнить, если увидят – сразу увезут в участок», - подумала девушка, - «Сейчас забираю паспорт из тайника и иду в Смольный… Ох, как же не хочется этого, кто бы знал… Однако, лучше Смольный, чем Шлиссельбург. Лучше ходить парами под счет, чем кандалами греметь. В институте беглую каторжанку вряд ли будут искать. А дальше видно будет».
София достала из тайника, который сделала около года назад, некоторую сумму денег и паспорт на имя Софьи Ивановны Кожемякиной. Девушка надеялась, что этот документ ей никогда не пригодится, однако, пришло время его использовать. Легенда тоже была заготовлена заранее: внебрачная дочь реально существовавшего разорившегося помещика Ивана Ивановича Кожемякина прибыла в Москву из Томской губернии. По уверениям Алексея и прочих товарищей, проверять эту легенду никто бы не стал, а совпадение реального имени и псевдонима, наоборот, было бы на руку девушке – она бы не попала в глупую ситуацию, назвав себя не при тех людях реальным именем или случайно на него откликнувшись.