Откуда мне знать, что я имею в виду, до того как услышу, что говорю?

Парьянен Франка

Во всяком случае, мы считаем, что именно этим объясняется результат экспериментов. Конечно, вполне возможно, что кто-то из практикантов забыл в клетке текст Женевской конвенции, но результат от этого не меняется: насилие не является для животных самоцелью. С эволюционной точки зрения оно дает сомнительные преимущества. Ведь любая борьба повышает риск утраты собственных ресурсов.

Результаты этих опытов заставили нас в корне пересмотреть свои представления о сочувствии у животных. К сожалению, мы не знаем, что после этих экспериментов животные думают о человеческом сочувствии.

Тем не менее мы уже можем сказать, что человеческий мозг воспринимает

боль других людей почти как свою личную. Если мы видим, как кто-то ударяется головой, то срабатывают практически все центры, участвующие в восприятии собственной боли: мозжечок, островковая доля, поясная извилина. Две последние области мозга, строго говоря, определяют степень и характер боли: пульсирующий (как при головной боли), жгучий (при ссадинах), острый и едва переносимый (когда мы ударяемся мизинцем ноги о ножку стола). Островковая доля (или островок) дополнительно отвечает за соответствующую стрессовую реакцию тела. Правда, наблюдение за тем, как другие испытывают боль, активизирует все-таки не абсолютно те же зоны мозга, что и в том случае, когда мы сами ее испытываем. Вы никогда не чувствуете чужую боль с такой же интенсивностью, как свою. В противном случае фильмов ужасов было бы значительно меньше. И ортопедов тоже.

Вопрос, в чем именно заключаются расхождения, в частности то, в какой мере в процессе восприятия чужой боли участвуют сенсорные зоны коры, все еще остается предметом дискуссий. Обычно сенсорные зоны реагируют, когда мы наблюдаем особо сильную боль или представляем ее себе³⁶. В этом случае она ощущается почти как собственная. Причиной, по которой вид чужой боли иногда причиняет нам сильные страдания, а иногда переносится довольно легко, является то, какие области мозга задействуются. Участники эксперимента, которые без всяких проблем смотрят сцены насилия в фильмах ужасов, испытывают шок и отключают просмотр реальных съемок, когда в кадре пациенту удаляют кожу лица. В этом случае наблюдается явный переход границы переносимости. То, что чужая боль в контролируемых дозах может восприниматься достаточно легко, является, пожалуй, причиной успеха фильмов ужасов. Это как буря в стакане воды.

Фильмы позволяют нам становиться свидетелями сильных чувств, не принимая их слишком близко к сердцу. Любители фильмов ужасов – это зачастую любители острых ощущений, например прыжков на тарзанке или с парашютом. Кто-то примеряет на себя чувство всевластия преступника, но старается подавить чувство страха жертвы. Значительная часть хочет просто произвести впечатление на женщин, которым нравятся в мужчинах выдержка и самообладание при просмотре сцен насилия. Мужчины же, в свою очередь, любят посещать такие фильмы в компании женщин, не скрывающих свой страх³⁷. Такое поведение вполне предсказуемо, но у всех любителей фильмов ужасов есть одна общая черта: они смотрят игровые киноленты, а не документальные фильмы о геноциде в Руанде.

Когда мы имеем дело с реальной болью, у нас появляется естественная реакция: «О господи, только не это! Мне уже от одного вида больно и тошно».

Подводя итог, можно сказать, что зачастую мы подвержены заражению чувствами и болью других людей. Частично это ответ на вопрос «Как мы реагируем на чувства собеседника?». Наша реакция выражается в эмпатии. И это внушает оптимизм. У вас есть врожденное подсознательное свойство, не позволяющее равнодушно смотреть на страдания окружающих. Уже одного этого достаточно, чтобы пошатнуть социал-дарвинистские

воззрения типа «человек человеку волк». Если же вам свойственна доля здорового цинизма и в ответ на этот чрезмерно оптимистический подход вы можете привести три примера, свидетельствующих об обратном, продолжайте читать дальше, потому что сочувствие очень быстро превращается в нечто совсем иное…

Пока мы можем лишь констатировать, что в человеке далеко не все так плохо. Как можно желать зла ближнему, если вы буквально ощущаете боль окружающих?

Понимая, что другой человек испытывает боль, участник нашего эксперимента, скорее всего, схватится за грудь и предпримет что-нибудь, чтобы прекратить это состояние. Вот только эти шаги не всегда будут правильными. Ведь между восприятием и реакцией находится еще множество мысленных этапов, на которых тоже могут поджидать разные неожиданности.

Лучше натянуть на голову одеяло. Почему эмпатия так трудна?

Чтобы научиться испытывать эмпатию, надо обладать обширными знаниями. Хотя многие процессы происходят автоматически, нам требуется немало внимания, самоконтроля и воображения, чтобы извлечь из эмпатии максимум пользы. Но, разумеется, мы никогда не читаем инструкцию полностью, постоянно перескакивая к следующим разделам, поэтому существует большой риск, что программа либо создаст перегрузку в системе, либо будет выполнена неправильно. Поэтому наша эмоциональная реакция на проблемы окружающих часто бывает неадекватной.

Первая задача, которую надлежит решить нашей программе сочувствия, – это сортировка. Необходимо понять, от кого исходят чувства и кто является их объектом. Пока мы это не выясним, говорить об эмпатии преждевременно. Ведь одно дело – знать, что чувствует другой человек, и совсем другое – сопереживать ему. Возможно, вы сочтете это казуистикой, но представьте себе ситуацию, в которой каждое существо способно заражаться эмоциями и, как следствие, сочувствует другому существу, то есть готово ему помочь. Уже упомянутые удирающие от водопоя дикие гуси не могут отказать себе в этом желании, и половина из них возвращается, чтобы спасти одинокого окапи. И приятного вам аппетита, когда вы будете поедать этих гусей за рождественским столом.

Для описания этих нюансов придется воспользоваться всем богатством синонимов. Наряду с эмпатией мы говорим также о сочувствии, участии, сострадании, сопереживании, но пока не можем прийти к единому выводу относительно того, в чем именно заключается различие между ними (не говоря уже о том, что по смыслу подходит еще и соболезнование, то есть «соощущение боли»). Да и вообще, такие сложные модели поведения – это высшая математика неврологии, в которой остается еще много белых пятен и тем для дискуссий.

Но все более или менее сходятся в том, что сочувствие и помощь – это разные механизмы, которые отличаются друг от друга по уровню когнитивно сти, степени автоматизации и зависят от возраста. Главную роль здесь, по общему мнению, играет вопрос «Понимаю ли я, почему это делаю/ чувствую?». Таким образом, для простоты изложим эту мысль следующим образом: для эмпатии, как мы ее понимаем, необходимо приблизительно представлять себе, почему у нас возникло такое чувство. Эмпатия – это разделенная с другим человеком эмоция плюс некоторый минимум понимания³⁸.