Откуда мне знать, что я имею в виду, до того как услышу, что говорю?

Парьянен Франка

Таким образом, проявлять эмпатию достаточно непросто. Независимо от того, поддаемся мы этому чувству или подавляем его, в какой-то момент наступает переутомление. А такой вариант, как «убежать», тоже далеко не безупречен с этической точки зрения. Какой же вариант продуктивного поведения мы, вопреки гнетущим чувствам, можем выбрать?

Социальные чувства 2.0: забота, сострадание и участие

Существует множество ситуаций, в которых правильное решение заключается вовсе не в том, чтобы копировать чувства ближнего. Взять хотя бы раздражение. Конечно, вы можете скопировать эту эмоцию собеседника, но будет ли такая тактика способствовать

развитию ваших отношений? Или зависть. Если кто-то завидует вашей новой должности, то концентрация на этом чувстве ничего вам не даст. Вместо этого надо сосредоточиться на собственных эмоциях и посочувствовать завистнику – хотя бы для того, чтобы его позлить.

Когда чувства противоположны, заразить своими эмоциями собеседника не получится. В худшем случае это сведется к стратегии «око за око». Метаанализ, объединяющий результаты 86 опросов, дает лишь слабые намеки на то, что эмпатия, возможно, способна сдержать агрессивное поведение⁶⁴. Несмотря на это, практически каждый психотренинг, направленный против агрессии, включает в себя занятия по усилению эмпатии. Да и в целом такой подход мало пригоден для оказания помощи людям, потому что он нас не мотивирует. Дистанцирование делает нас безучастными. Копирование страха и печали лишает силы нас самих⁶⁵. Если вы, видя отчаяние собеседника, сами начнете причитать, то такое поведение будет прямо противоположным тому, в чем он нуждается. Готовность поддержать предполагает, что в вас сильны собственные чувства^66,67, что вы осознаете себя как человека, который может и хочет оказать помощь.

Поэтому некоторые неврологи исходят из того, что в таких ситуациях требуется особый подход³⁸, не отрицающий негативных эмоций, а дополняющий их позитивной мотивацией к действию. Он носит название участия. В данное понятие входят доброжелательность, забота и теплота – чувства, напоминающие родительские. Это означает, что мы не просто чувствуем страдания ближнего, но и по-доброму относимся к нему. Мы видим, что он находится в сложном положении, и чувствуем в себе желание утешить его, окружить заботой и теплом.

Неврологи, занимающиеся данной темой, отмечают, что в таких ситуациях активизируется больше центров мозга, чем просто при эмпатии к боли. Задействуются, в частности, поясная извилина, орбитофронтальная кора и полосатое тело мозга. Все это структуры мозга, которые ассоциируются с положительными эмоциями. Достаточно широко распространена мысль о том, что существует минимум два вида эмпатических чувств. Например, в 1980-е годы психолог и богослов Дэниел Бэтсон предложил для их измерения две шкалы. По одной шкале оцениваются негативные чувства людей, когда они наблюдают за страданиями других, а по другой – теплота, понимание, нежность и сострадание. Те, кому свойственно последнее качество, гораздо чаще изъявляют готовность помочь⁶⁸.

Когда вы навещаете больного друга в больнице, эмпатия поможет вам больше, чем подсчет кафельных плиток на стене. В идеальном случае теплое чувство социальной поддержки вызовет у вас выброс в кровь эндорфина и гормонов, избавляющих от страха. И то и другое помогает справляться со стрессовыми ситуациями. Более того, после социальной активности человек становится менее чувствительным к боли. И это касается не только романтических ухаживаний, но и совместного пения и танцев⁶⁹. Положительные эмоции помогают нам в тяжелые времена. Пятнадцатиминутный просмотр смешных видеороликов также повышает болевой порог⁷⁰. Это можно делать и вдвоем. В таком случае пользу получат и больной, и навещающий его друг.

В целом можно сказать, что

когда мы сталкиваемся с проблемами других людей, то с точки зрения общества правильнее выбирать опцию «помощь», а не «бегство». Но одной только эмпатии для этого недостаточно. В душе должно родиться еще несколько собственных чувств, желательно

положительных.

Как именно осуществляется переход от эмпатии к заботе и всегда ли он происходит только в одном направлении – это тема непрекращающихся дебатов. Сложные процессы не так-то просто осмыслить, особенно если учесть, что не все действия совершаются осознанно и что нельзя каждые несколько секунд спрашивать у участника эксперимента: «А что вы чувствуете в данный момент?»

Пожалуй, можно представить себе этот процесс как лестницу с двумя ступеньками, первая из которых символизирует эмпатию, а вторая – заботу⁷¹. Достижение первой ступени уже оказывает определенную помощь, но не ведет к автоматическому подъему на вторую. Наука пока не в состоянии определить точное количество ступеней, а также величину и конструкцию лестницы (и не водит ли она нас по кругу, как на рисунках Эшера?). Однако мы уже вправе задать вопрос, откуда эта лестница вообще берется. Так или иначе, речь идет о не очень понятных действиях нашего мозга. Если найти ответы на вопросы «зачем?» и «как?», можно будет определиться с направлениями дальнейшей работы.

Как мозг вознаграждает нас за хорошее поведение?

Почему, когда мы видим страдания других людей, у нас реагируют области мозга, отвечающие за положительные эмоции? На первый взгляд это противоречит здравому смыслу, но давайте посмотрим, каким образом мозг вообще создает стимул к действию. Чтобы это понять, совершим небольшой экскурс в ту область неврологии, которая изучает мотивации и потребности.

Связь между потребностями и социальным поведением лучше всего можно объяснить на примере той части мозга, которая носит название вентральной области покрышки. Это одна из зон, которые начинают светиться на мониторе, когда участник эксперимента проявляет активное участие по отношению к окружающим и мотивирован на оказание помощи. Активность усиливается и тогда, когда мы проявляем сочувствие^72,73.

Но это не единственная функция вентральной области покрышки. Данная область мозга участвует в инициировании множества других действий. В ней есть группа нервных клеток, которую можно встретить лишь в немногих других зонах мозга – дофаминэргические нейроны. По некоторым оценкам, у нас в общей сложности от 350 до 600 тысяч этих нейронов, причем с возрастом их количество уменьшается⁷⁴. На первый взгляд может показаться, что это много, но всего в мозге около 8 600 000 000 нервных клеток. Таким образом, доля дофаминэргических нейронов составляет около нуля целых нуля десятых.

Несмотря на столь незначительное количество, их влияние на нашу жизнь весьма заметно. В этом смысле их можно сравнить с национальной сборной по футболу. Или с голливудскими звездами. Или с авиапассажирами, которые провозят в обуви контрабанду. Однако, в отличие от последних, дофаминэргические нейроны выполняют полезные функции. Прежде всего, они играют важную роль в претворении мыслей в жизнь. В зависимости от обстоятельств они делают это либо на абстрактном, либо на вполне конкретном моторном уровне. Дисфункции в дофаминовой системе ассоциируются с шизофренией или с синдромом дефицита внимания и гиперактивности, а утрата соответствующих нейронов – с болезнью Паркинсона^75–77. Соответственно, действие многих медикаментов направлено на то, чтобы оказать влияние на выработку дофамина (на эту тему даже снят фильм «Пробуждение» с Робином Уильямсом).