Отрезок пути
Шрифт:
В его глазах светится неподдельное восхищение, и я с трудом сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться. Похоже, эта особа, к которой лично я и близко бы не подошел, ему нравится.
Лауди замечает мою реакцию, смущенно опускает глаза и делано равнодушно спрашивает:
– Вам нужно что-нибудь еще, мистер Лонгботтом?
– Скажи, я смогу поле каникул увидеться с Хелли и Рэмси?
– Сразу ответить не могу, – он качает головой, с плохо скрываемым облегчением. – Сейчас они слишком заняты. Но я с ними поговорю.
– Спасибо.
– Это все?
– Да… то есть, нет!.. Подожди… Ты, случайно, не знаешь, когда… –
– Девятого января, – с улыбкой отвечает Лауди. – Вы очень вовремя спросили.
– Это точно, – усмехаюсь я. – Спасибо тебе.
– Не за что. Доброй вам ночи.
– Тебе тоже, Лауди.
После того, как эльф аппарирует, на меня накатывает сонливость. Разговаривать все равно уже не с кем, поэтому лечь спать – это лучшее, что я могу сделать. На диване мы вдвоем не поместимся, да и Северусу в таком состоянии лучше спать в одиночестве. А мне и кресло подойдет.
На одном из кресел я с удивлением обнаруживаю плед, которого явно раньше там не было. Значит, Лауди. Надо будет поблагодарить его и за это тоже. Я забираюсь в кресло с ногами и закутываюсь в плед. Возможно, завтра выяснится, что все это мне приснилось.
Первое, что я вижу по пробуждении, – это два черных глаза, которые разглядывают меня так пристально, словно пытаются просверлить пару лишних дырок.
– Доброе утро! – говорю я и моргаю, привыкая к свету.
Северус презрительно фыркает и смотрит на меня с таким видом, словно я не поздоровался, а грязно выругался. На диване рядом с ним валяется пустая склянка, а это значит, что антипохмельное зелье он уже выпил. Впрочем, это по нему видно. То есть, наоборот, не видно. Сразу и не скажешь, что почти три бутылки огневиски вчера прикончил. Если, конечно, не считать того, что он жутко растрепан и напоминает сейчас взъерошенного воробья. Кажется, он и сам это понимает, потому что, слегка смутившись, пытается пригладить волосы. Сдержать смешок мне удается, но я все-таки отворачиваюсь. Мало ли.
Судя по тому, что на столе дымится чашка кофе, здесь уже успел побывать Лауди. Прекрасно. Кофе – это как раз то, что мне нужно.
– Я вчера здорово напился? – спрашивает Северус, видимо, специально дождавшись, когда я поднесу чашку к губам.
Честно говоря, я не думал, что он вообще поднимет эту тему, и в первый момент собираюсь было ответить отрицательно, но вовремя прикусываю язык. Врать ему, пожалуй, чревато. Да и сомневаюсь я, что он ничего не помнит.
– Ага, – подтверждаю я. – Такого наговорил, если честно.
– Ну, под конец я действительно немного разошелся, – признает он, усмехнувшись. – Но, в целом, не так уж погрешил против истины.
– Мне все-таки кажется…
– Не спорь хоть сейчас, сделай милость! – морщится он. – Я решительно не в настроении. Все-таки выпил действительно много.
– Да уж! – соглашаюсь я. – Мне бы и пятой части хватило, чтобы уснуть под креслом.
– Мне в твоем возрасте хватило бы понюхать крышку, – хмыкнув, сообщает Северус. – Но к настоящему времени у меня выработался иммунитет ко многим ядам. А алкоголь – это тоже в каком-то смысле яд. Поэтому напиться мне удается нечасто – спиртное перестает помещаться в желудке раньше, чем начинает действовать.
–
– Я, видишь ли, неоднократно травился, поэтому буквально пропитан ядом, – невозмутимо объясняет он. – Так что, если некоторые из моих замечаний кажутся ядовитыми, этому есть логическое объяснение.
– Что значит – неоднократно травился? – испуганно спрашиваю я. Желание смеяться резко пропадает.
– Уж ты должен понимать, – его голос звучит все так же спокойно. – Когда я был студентом и менял состав зелий из учебника, было вполне достаточно поймать крысу или паука, чтобы убедиться в их работоспособности. Но для того, чтобы выпустить зелья в продажу, необходимо проверить их на людях. С моей репутацией поиск добровольцев несколько затруднителен. Ну, а зелья далеко не всегда удаются с первого раза.
– Но, Северус, это же очень рискованно! – восклицаю я, не веря своим ушам.
– Ну-ну. Гриффиндорец будет рассказывать мне о риске, – ехидно говорит он. – Можно подумать, хватать ядовитые цветы без перчаток – это высшее проявление осторожности. Насколько я понимаю, свойства растений ты узнаешь преимущественно экспериментальным путем, и еще смеешь при этом поучать меня?
– Я тебя не поучаю, – возражаю я. – Но это совсем другое дело!
– У вас, гриффиндорцев, все, что вас касается, – это «другое дело», – ворчливо произносит он. – Даже если речь идет об одном и том же.
Я решаю с ним с ним не спорить, да мне, если честно и не до этого. Мышцы за ночь затекли, и я безуспешно пытаюсь найти относительно комфортное положение. Северус наблюдает за моими мучениями и интересуется, почему я не пошел спать вниз.
– Не хотелось тебя оставлять, – мрачно сообщаю я.
– Стало быть, опасался, что я проснусь и начну капризничать? – иронично осведомляется он, и я начинаю чувствовать себя последним идиотом. Он продолжается допытываться: – А на диван ты меня притащил? Я ведь помню, что сидел в кресле.
– Э-э-э… ну да, я…
– Заклинанием? – он подозрительно прищуривается.
– Хм… вообще-то нет, – признаюсь я смущенно.
– Великолепно! – цедит Северус. – Надеюсь, хоть не в присутствии эльфа?
– Нет, Лауди я позже вызвал, чтобы он плед принес…
– Лонгботтом, ты совсем болван? Хочешь лишить меня остатков репутации? – свирепо вопрошает он, глядя на меня уничтожающе.
– Да ничего не будет с твоей репутацией! – защищаюсь я. – Они все, по-моему, от тебя без ума, так что, репутация не пострадает, даже если ты начнешь отплясывать на столе в Большом зале.
– Вот уж вряд ли, – фыркает он, слегка смягчившись. – У Дамблдора, например, среди местной эльфийской знати репутация неважная. Ума не приложу, почему, – обслуга от него в восторге.
– Наверное, потому и в восторге, что обслуга, – предполагаю я.
– Пожалуй, – Северус рассеянно кивает и о чем-то задумывается.
Я тоже задумываюсь – о том, сколько разумных живых существ пребывают в полном восторге от профессора Дамблдора, хоть и не имеют к обслуживающему персоналу ни малейшего отношения. Странно это все. И неприятно. Думая о Дамблдоре плохо, я словно соглашаюсь с Пожирателями Смерти, которые его презирают. Но восхищаться им уже давно не получается.