Ответный удар
Шрифт:
— Ты же знаешь, это опасно…
— Опаснее, чем довериться тебе? — она горько усмехнулась. — Вряд ли.
К ангару подрулил «Авро-504» с инструктором:
— Анна Сергеевна, ваша очередь!
Она подхватила шлем:
— Прощай, Леонид. Или как тебя там на самом деле… Желаю успехов с твоей промышленной империей. Ты далеко пойдешь. Вот только больше не лезь ко мне.
— Анна! — я схватил ее за руку. — Прошу тебя…
Она мягко, но решительно высвободилась:
— Все кончено. И знаешь… — она помедлила у кабины самолета. — Я рада, что узнала
«Авро» взревел мотором. Я смотрел, как самолет выруливает на взлетную полосу, как отрывается от земли, набирая высоту в закатном небе. Анна даже не обернулась.
Когда стих гул мотора, я еще долго стоял у ангара. В кармане лежало приглашение на техсовет, где она должна была делать доклад о немецких технологиях. Теперь этот листок стал просто бумажкой.
Потянуло вечерней прохладой. Где-то за ангарами механики готовили машины к завтрашним полетам. А я все смотрел в темнеющее небо, где растаял силуэт самолета. Туда, куда улетела моя последняя надежда все исправить.
Степан ждал у ворот аэродрома с заведенной машиной. Нужно возвращаться на завод, военный заказ требовал полной отдачи. Но почему-то впервые за долгое время победа казалась горькой.
Когда на Москву опустилась ночь, в моем рабочем кабинете по-прежнему горел свет. За окном расстилалась панорама завода. Яркие электрические огни в цехах, где шла ночная смена, красноватые отблески мартенов, маневровый паровоз, развозящий материалы по узкоколейке.
Я склонился над картами и схемами, разложенными на массивном столе красного дерева. Вот они — владения созданной промышленной империи. От Ленинграда до Урала, от Поволжья до Кузбасса. Путиловский гигант, златоустовские заводы, нижнетагильский комплекс, сормовские мощности…
Где-то в ящике стола лежала свежая телеграмма из Франции — Анна благополучно добралась до школы Блерио. Я намеренно не стал ее доставать. Хватит. Прошлое осталось в прошлом.
В дверь осторожно постучали. Вошел Сорокин с кипой чертежей:
— Леонид Иванович, мы с Величковским доработали схему автоматизации мартеновских цехов. Взгляните.
Я с благодарностью углубился в технические детали. Работа — вот лучшее лекарство от душевных ран.
— Отлично, Александр. Внедряйте немедленно, начиная с головного завода. И свяжитесь с Пироговым в Нижнем Тагиле, пусть готовят цеха под новую систему.
— Есть еще кое-что, — Сорокин достал сложенный лист. — Только что получили предварительные результаты испытаний новой брони. Превосходит все ожидания.
Я просмотрел протоколы. Действительно, впечатляюще. Военный заказ будет выполнен в срок и с превышением технических требований.
За окном загудел гудок — пересменка в ночных цехах. Где-то там, в огромных корпусах, кипела работа. Тысячи людей делали свое дело, создавая будущее советской индустрии.
Я подошел к окну.
— Кстати, — Сорокин помедлил у двери, — сегодня пришли документы из автомобильного отдела ВСНХ. Просят рассмотреть возможность создания собственного автомобильного производства.
Я
— Передайте в конструкторское бюро — пусть начинают проработку. Будем делать советский автопром.
Когда Сорокин ушел, я еще раз окинул взглядом карту империи. Да, пришлось заплатить высокую личную цену за эту победу. Но теперь нет пути назад. Только вперед — к новым горизонтам, новым свершениям, новым победам.
В дверь снова постучали, рабочий день продолжался. Пора принимать очередные решения, отдавать распоряжения, двигать вперед огромный механизм промышленной империи.
Личное придется принести в жертву делу. Такова цена за право изменить историю.
Глава 17
Реорганизация
Я стоял у огромной схемы, пока скрытой белым полотном, и наблюдал, как заполняется просторный зал заседаний. В воздухе пахло свежей краской и мастикой — помещение только что отремонтировали под новые задачи. Утреннее солнце заливало светом высокие окна в стиле модерн, играло на массивной люстре и рядах дубовых столов, расставленных амфитеатром.
Величковский, как всегда аккуратный и подтянутый, с неизменным пенсне на золотой цепочке, занял место в первом ряду. Я невольно улыбнулся, вспомнив наше знакомство в поезде во время моего возвращения из Риги. Рядом с ним — молодой Сорокин, талантливый конструктор, один из первых поверивший в мои идеи разработки новой стали и автоматизации производства.
Котов, наш главный бухгалтер, степенно устроился с знаменитым гроссбухом. Этот человек старой школы, в неизменном сюртуке дореволюционного покроя, прошел со мной через все испытания, включая время в коммуналке.
Первым в зал вошел военинженер Бондарев, подтянутый, в идеально отутюженной гимнастерке с ромбом в петлицах. Наше знакомство состоялось во время инспекции завода №183 в Нижнем Тагиле, тогда его поразили мои знания о перспективах танкостроения. За ним — его заместитель инженер Морозов, тоже с военной выправкой, но в гражданском костюме.
Седов, директор Златоуста, занял место неподалеку. Немолодой, с усталым интеллигентным лицом, он проявил себя как отличный технарь, хотя и осторожный руководитель. Хотя его поддержка во время той истории с забастовкой помогла удержать ситуацию под контролем.
Молодой Воронов, талантливый инженер-технолог, что-то увлеченно обсуждал с Лопаткиным. Эти двое уже успели подружиться на почве общего энтузиазма к новым методам организации производства. Воронов тогда здорово помог разоблачить махинации старого руководства, а Лопаткин загорелся идеей массового производства бытовой техники.
Пирогов, перешедший к нам от конкурентов ради возможности заниматься настоящей наукой, о чем-то тихо переговаривался с Колосовым. Оба — блестящие инженеры старой школы, они нашли у нас возможность реализовать свой потенциал.