Память льда
Шрифт:
Крестьянская орда заперла Итковиана и три взвода наемников на невысоком холме, где находилось древнее кладбище. Почти все колонны-гробы были опрокинуты и разбиты, и босые ноги паннионцев поддевали, топтали и давили покойников, давно превратившихся в мумии.
Возле ворот крепости росла груда тел. Тенескарии взбирались по ним, как по лестницам, чтобы перемахнуть через стену и оказаться во дворе. Но там их встречали пики с зазубренными лезвиями. Эти пики ранили и убивали, а захватчики даже не сопротивлялись. У них не было ни оружия, ни навыков сражения. Да, похоже, и инстинкта самосохранения тоже. Его уничтожил голод.
До
Стоило какому-нибудь тенескарию помоложе упасть, сраженному ударом пики, как на него тут же бросалась одна из женщин. Она разрывала на убитом лохмотья, задирала свои и начинала совокупляться с еще теплым трупом. Закрыв глаза, она судорожно насиловала мертвеца, позабыв обо всем.
А рядом ее соратники и соратницы уже вгрызались зубами в тела погибших. Иные не успевали проглотить и первого куска человечины, как сами падали замертво. И теперь уже их терзали и рвали обезумевшие воины Провидца.
Два таких разных, но одинаково кошмарных зрелища. Итковиан не мог решить, которое из них потрясло его больше. Кровь стыла в жилах. Разум до сих пор отказывался верить в происходящее, и, содрогаясь от страха, переходящего в панику, несокрушимый щит понял, что настоящий штурм еще только начинается.
Тенескарии заполонили все широкие и узкие улицы вокруг кладбища. Их жадные глаза были устремлены к Итковиану и «Серым мечам». Туда же тянулись сотни рук (голодные люди как будто утратили чувство расстояния).
Сомкнув щиты, солдаты ненадолго восстановили нарушенное оцепление вокруг Итковиана. Скоро тенескарии сомнут и этот строй, как уже было раньше. Но пока его молчаливые бойцы еще держатся, и их квадрат, словно островок в море, поднимается все выше, возносимый падающими телами паннионцев. И пока сам Итковиан остается в седле, он способен разить мечом направо и налево, убивая всех, кто находится в пределах досягаемости. А раненых добьет копытами его лошадь.
Это было не сражение, а сущая бойня. Несокрушимый щит чувствовал себя настоящим убийцей. Его сердце захлестывала ненависть; нет, не к этим ослепленным голодом тенескариям. К Паннионскому Провидцу, лишившему своих подданных человеческого облика. К септарху Кульпату, хладнокровно и жестоко бросившему безоружных людей против обреченной армии.
Немыслимая, чудовищная тактика. Впрочем, она, похоже, сработает.
Гул перешел в рев. Тенескарии начали еще одну атаку.
Первые из достигших оцепления были изрублены в куски. На какое-то время это заняло толпу, торопившуюся насытиться. Однако человечины на всех не хватило, и теперь уже новые солдаты рвались вперед, чтобы повторить судьбу соратников. Они карабкались друг другу на плечи и взбирались по спине своих товарищей. Перед глазами изумленного Итковиана мелькнула трехъярусная живая стена. Еще через мгновение она обрушилась внутрь, погребая под собой «Серых мечей».
Выдержать такой натиск уже не представлялось возможным, и строй прогнулся под неимоверной тяжестью. Ломались копья, сплющивались щиты, летели сорванные с головы шлемы. И повсюду — куда ни глянь — обильно лилась кровь. Тенескарии оказались не совсем безоружными. Итковиан заметил в руках некоторых
Итковиан взмахнул мечом. Удар оказался точным: у тенескария слетела голова, а туловище его, еще размахивающее руками, задрожало и осело. Тем временем скакун попятился назад и наотмашь ударил копытом какую-то громко орущую женщину. Та отлетела в сторону, захлебываясь кровью. Вперед прорвался еще один тенескарий. Он повис на правой передней ноге жеребца, норовя опрокинуть грозное животное. Несокрушимый щит нагнулся и ударил врага в поясницу. И сразу же отвел глаза, зная, что рассек нападавшего пополам. Конь повернулся, отшвырнув обрубок трупа.
Несколько рук впились Итковиану в левую ногу. Он действовал вслепую, но по хрусту костей понял, что сломал кому-то ключицу. Лошадь несокрушимого щита продолжала отчаянно лягаться и кусаться. Зубы и копыта рвали и давили тенескариев, однако на месте покалеченных паннионцев тут же появлялись другие. Итковиан рубил мечом наугад, но оружие всегда находило цель. Кому-то удалось вскочить на жеребца у него за спиной. Итковиан выгнулся назад, замахнулся через голову и пропорол незваному седоку грудь, добравшись до живота. Там он всадил меч поглубже и повернул лезвие… Горячие струи крови и желчи залили ему спину. Бездыханный тенескарий соскользнул на землю.
Теперь несокрушимый щит изменил тактику. Он наносил широкие горизонтальные удары, каждый раз поворачиваясь в новом направлении, пока не описал полный круг. Всадник и лошадь слились воедино. Раскаленный шлем жег Итковиану лицо. Целостной картины происходящего он, естественно, не видел, но ему хватило и отдельных фрагментов…
«„Серым мечам“ больше не подняться».
Итковиан не заметил поблизости ни одного стоящего на ногах солдата в знакомой форме. А тенескарии продолжали напирать. Груда трупов достигла высоты человеческого роста. И где-то там, под этими мертвецами, погребенные заживо, обреченные погибнуть от удушья — его бойцы.
Паннионцы окружили его со всех сторон. Но теперь у них в руках были оброненные «Серыми мечами» пики. Еще несколько минут — и все будет кончено. Ни его собственные, ни конские доспехи не выдержат многочисленных ударов зазубренными лезвиями.
«Фэнер, мой бог и повелитель. Я вручаю себя твоим заботам и буду сражаться до последнего вздоха».
Оставаться дальше на этом холме из человеческих тел было бессмысленно.
— Прорыв!
Боевой конь давно ждал этой команды. Оттолкнувшись, он прыгнул вперед и… едва не опрокинулся. Помогая скакуну, Итковиан стал прорубать ему дорогу. Живые тенескарии отскакивали в сторону. Многих из них разъяренный жеребец успевал ударить копытами и подмять под себя. Пики продырявливали и без того изрешеченный металл доспехов, а несокрушимый щит продолжал наносить удары, раскачиваясь туда-сюда.