Память льда
Шрифт:
— Круппу весьма отрадно слышать, что наш разговор странным образом перетек в иное русло.
— Ты и впрямь отдаешь нам эти хлебцы?
— Конечно, дорогие мои. Только блеск кинжального лезвия по-прежнему неприятно слепит глаза щедрому Круппу.
— У вас в Даруджистане шуток не понимают, что ли? Да не бойся, иди к нам. Присаживайся.
Крупп с настороженной улыбкой приблизился к огню:
— Угощайтесь, дорогие. «Натилогские хлебцы».
— Как же, знаем. Когда у «Моттских разгильдяев» закончились стрелы, они стали
— А помнишь, как нашему Джабару влепили хлебцем по физиономии? — добавила вторая.
— Бедняга даже споткнулся и упал, а когда встал, морда у него была ну чисто как у лесовика: мох, листики, прутики и пара глаз.
— При таком обилии сиропа хлебцы становятся страшным оружием, — согласился Крупп.
Малазанки взяли угощение.
— Очень благородно с вашей стороны было принять на себя защиту сей славной девы из племени рхиви, — продолжал Крупп.
— Какая же она рхиви? Она — Рваная Снасть. А этот ее дурацкий наряд из шкур — просто для видимости.
— Значит, вы с ней общаетесь? — осторожно спросил коротышка.
— Очень редко. Да и надобности особой нет, — сказала вторая малазанка. — А все-таки без листьев и прутиков «натилогские хлебцы» намного вкуснее.
Крупп заморгал: ему в глаза попала струя дыма от костра.
— Конечно, мои дорогие. Хлеб с листьями — подходящее угощение для моего мула, но я пока не настроен баловать этого упрямца… Что ни говорите, а это большая ответственность — быть глазами вашего командора, охраняя Серебряную Лису.
Женщины прекратили жевать и переглянулись. Затем одна из них проглотила угощение и спросила:
— Чё? Чьими глазами? Дуджека?
А ее подруга добавила:
— Это еще с какой стати? Рука у него, конечно, всего одна, но со зрением вроде как полный порядок.
— Нет, мои дорогие. Крупп, конечно же, имел в виду Скворца.
— Так и Скворец тоже не слепой, ему не нужны наши глаза, хватит и своих собственных.
— И тем не менее, — улыбнулся даруджиец, — проявление инициативы с вашей стороны весьма похвально. Командор наверняка доволен вашим самоназначением.
— Чем он доволен?
— Да тем, что вы добровольно вызвались охранять Серебряную Лису и подробно ему обо всем докладываете. Будь Крупп на месте Скворца, его бы это очень порадовало.
— Что? — изумилась первая женщина. — Крупп на месте Скворца?! Да ты, никак, сам метишь в командоры?
— Даже и не надейся занять его место: таких, как ты, в армию не берут! — заявила вторая. — Ну, насмешил!
И обе женщины весело расхохотались.
— Вы превратно все истолковали, милейшие. Это просто фигура речи…
— Да какая там у тебя фигура: маленький, толстенький…
— А еще равняет себя со Скворцом! Ха!
— Да Скворец, если хочешь знать, должен был стать новым императором, когда старого свергли. Наш Скворец, а никакая не Ласин. Но она вовремя подсуетилась,
— Значит, Скворец честолюбив? — осторожно поинтересовался даруджиец.
— Ничуточки, — ответила вторая малазанка. — В этом-то вся закавыка. Именно поэтому он бы и стал превосходным императором. Я тебе так скажу: когда кто-нибудь рвется на трон, добра не жди. Но если вдруг человек отказывается и упирается — лучшего правителя не сыскать.
— Любопытная мысль, моя дорогая.
— Не, сама я точно не такая.
— Прости, Крупп не понял. Какая — не такая?
— Ну, не любопытная.
— А… Так что ты там говорила про Скворца?
— Да любой, кто тянул лямку вместе с ним, подтвердит: если бы все минувшие годы Скворец не торчал в этом вашем Генабакисе и в проклятом Семиградье, Малазанская империя сейчас была бы совсем другой. Эх, кабы он тогда сделал то, чего мы все так ждали… Схватил бы эту Ласин за шиворот да и вышвырнул ее из окна башни!
Крупп запустил липкие пальцы в волосы и почесал затылок.
— А Скворец был способен на столь выдающийся шаг?
Обе женщины выглядели обескураженными. Одна повернулась к другой:
— А какой у него шаг? Вроде широкий.
Вторая малазанка покачала головой:
— Ну может, и выдающийся. Почему бы и нет?
— А сколько там шагать до башенного окна?
— Может, нужно было шагнуть как следует, кто его знает.
— Ты права, подруга.
— Кхм, — перебил их Крупп. — «Выдающийся шаг», милые дамы, это значит — «незаурядный поступок».
— Вот оно что.
— А, ясно. Ты спрашиваешь, сумел бы он сделать это, если бы захотел? Конечно. Не нужно становиться на пути Скворца: он ведь не только сильный, но еще и шибко умный. Теперь скумекал?
— Признаться, нет. Крупп искренне недоумевает, почему же в таком случае Скворец не сделал того, чего вы все от него ожидали?
Этот вопрос уже откровенно рассердил храбрых стражниц.
— В Даруджистане все такие дурни, как ты? Почему, почему? Да потому, что он солдат! Это тебе понятно? Когда Ласин захватила престол, вокруг творилась полнейшая неразбериха. Всю Малазанскую империю лихорадило. Думаешь, не было желающих спихнуть ее с трона? Сколько угодно. Да вот только к чему бы это привело?
— Вот и Крупп жаждет узнать: к чему?
— А к тому, что весь трон был бы залит кровью и императоры менялись бы каждую неделю. Настоящий солдат не может равнодушно глазеть на все это. И наш Скворец сразу понял: Ласин — меньшее зло, чем развал Малазанской империи. И когда она приказала ему навести порядок, наш командор отсалютовал и ответил: «Слушаюсь, императрица». И все остальные мигом утихомирились.
— Он дал ей шанс. Понимаешь, толстяк?
— Разумеется. И что, красавицы, вы думаете, что Скворец тогда допустил ошибку?