Память о мечте (сборник)

Пучкова Елена Олеговна

Червяки

Укрывшись мечтами от жизни,Червяк в полусне на кровати лежит,А голос жены все жужжит и жужжит:– Для лампы масла нет,Нет сахара,Нет угля,И молока на завтрак нет.Так каждый день, так много лет.Рыдания, тоска…День будничный, обыкновенный,Где человек лишь атом во Вселенной,Которая, как вечность, глубока.И неподвижно тело червяка,Приросшее к кровати.Лежит червяк,И в полуснеОн вновь и вновь живет мечтами,Он вновь и вновь жует мечты, запрятанные в сундуке с замкомсекретным.В них страсти, секс и красота;В них преступленияИ счастье билетов лотерейных…Он чувствует себя в них джентльменомИ улыбается, перебирая их.Он видит на остановке автобуса красотку, дарящую ему манящийвзгляд,А вот в парламент выбрали его, назначили министром…Но нет.Как молотом по голове, слова жены долбят.Ну что сказать ей?«Жизнь не переделать…»Отвернуться?!И съежился червяк…Трясется

ли земля,Или война несется по чужой беде,Как по воде круги,Червяк, чтоб были деньги на обед жене,Плетется каждый день в свой офис и обратно.Идя домой, он замечает,Как сытый джентльмен теряетНабитый кошелек.Он поднимает кошелекИ прячет в складках дхоти.Стоит и ждет.Но мысль быстра, как нож,А правдаБывает тяжелей, чем ложь.И он, расправив дхоти,Идет и отдает свою находку джентльмену.В ответ «спасибо» получает,От равенства весь расцветаетИ снова тащится домой,Он – Вирешвара Рао.Он кланяется в офисе начальникуИ правою рукой приветствует его…И правой же рукой он пишет, пишет, пишет,А голод пищу ищет,И достает он правою рукой окурокДешевой сигареты…А левая рука?Выходит, она осталась без работы?!Тогда он левою рукойЗа провод голый электрический беретсяИ умирает,Но не остаетсяВ дни безработицы он безработным —Червяк Вирешвара Рао.Подобно йогу, он проходит мимоТоргующих на рынке спекулянтов,Премьер в кино,Кафе роскошных,Отрезов модныхИ бриллиантов,Новейших марок дорогих автомобилей,Идет он мимо, мимо, мимо…Минует сборища предвыборные, где оратор вещает,Что ему лишь ведомЕдинственный,Но верный путь,С которого нельзя свернуть,И пусть идут все следом.А он бредет, не видя и не слыша,Проходит мимо он —Червяк Джогишвара Рао.Диплом на стенке,Групповое фото выпускников, —Как слепок износившейся мечтыИ облысевших идеалов.Устав от вечной маяты,Не выдержав пощечин рока,Утратив жизни вкус,Не познанный до срока,И поклоняясь тем божествам,Которых чтят другие,Они ползут,Как мысли их нагие.На кладбищахОни мечты свои зарылиИ катятся по рельсамПравил, привычек и обычаев.И с детстваСтариками стали забитыми,Обычными.Под тенью страхов и рыданийПолзут по жизни червяки:Учителя и клерки, и служащие мелкие.Они ползут:И Котишвары Рао ползут,И Вирешвары Рао —Их сотни,Тысячи,Их сотни тысяч.Но жизнь такая все же опостылеет.Червяк затянется остатком жизни,Как затянулся бы окуркомДешевой сигареты.Решит покончить с жизнью счеты…Но голос жены его,Подобный сирены завыванью,Вернет его назад,В действительность.И задрожит червяк.Как будто на землеДобра убудет,Коль его не будет,И святостьЖизнь напишет на челе.И будут снова выцветшие будни, и в полусне он будет оживать,И грезы полумертвые жевать,И пережевывать —Придуманную жизньБаюкать.

Светильники

Светильники прекрасны и легки,Они блестят, как зоркие зрачки,И, словно грех, неистово горят.А в темноте не видно темноты.Ее, как грех, светильник выявляет,И темнота божественно мерцает.Познай при свете сущность темноты,Пусть грех откроет сущность человека.Суть жадных глаз голодного ребенка,Который в лавке сладости крадет,В ростовщике спокойствия налет,Когда крадет он сотни тысяч рупий.А в волке, убивающем ягненка,Жестокость мира этого познай.И лживость, воплотившуюся в клятвахРаспутницы обманутому мужу.О, сколько необузданных деяний,Страстей и стонов, странных завыванийИ гула барабанного судьбы.Из этой бесконечности материйРождается энергии всеобщность,Каскадом по сосудам кровеноснымБежит и раскрывает в почках жизнь.Какой соблазн, какая страсть творенья —И сколько жизней, столько и горенья.Из жизни грех рожден, а жизнь грехом зачата,И добродетелью грех называют свято.Светильник в склепе освещает смерть,Светильник в храме высветит темницу,В которой в заключенье Бог томится,Светильник в доме может тайны скрыть.Кроваво-красный миг любви священной,И свет сердец людских – как свет Вселенной.Светильник первый был от первого греха —Адам и Ева страсть открыли на века.Уже не погасить алеющий пожарИ лихорадки лет неутолимый жар.Любовь не устает сама себя сжигать,Чтобы из пепла снова восставать.

Ночью

Ночью безлюдно;В призрачном свете уличных фонарейЯ сижу в беседке из бугенвиллей,Любимой беседке моей.Грустный напев, которыйДаже для ветра тяжел,С ветром меня нашелИ в сердце вошел.Безлюдно, вокруг никого;И кажется, что молчанье —Это по площадиНог необутых шуршанье,И кажется, что молчанье —В тысячу световых лет…А может быть, нет?!Росчерк молнии платиновойПо черной бумаге ночи.В нем оттенок печали и отсвет радости,И сигнал тревоги людей.Словно тоскуют о жизни те,Кто сам ее сделал короче,А тайна Вселенной распаласьНа бесконечность ночных теней.Это полночь – словно красавицаС черным узлом волос.Но во тьмеКрасота скрывается.И в душу моюВрываетсяСкупым одиночеством слез…Песню-жалобу, нежную, горькую,Ветер

ко мне донес.

Из турецкой поэзии

(перевод с турецкого)

Бюлент Эджевит

(1925–2006)

Пещера

На стенах пещеры игрою умаЯ высек зверей, чтобы жить интересней.Мне грозным рычаньем ответила тьма,А я на рычанье ответил им песней.В пещере моей было слишком темно —Я высек огонь и на щепочки дунул,Но холоден был мой костер все равно.Тогда для пещеры я солнце придумал.Я высек на стенах пещеры любовь —Стук сердца, живой человеческий голос.Но боль из камней сочилась, как кровь, —От боли пещера моя раскололась.Тогда я родился.

Закон

Надкушено яблоко – это зубов твоих след.По букве закона держать тебе надо ответ.Свидетели ангелыВ том, что виновен навекТы – сын человеческий —Человек: Статья перваяТы должен прийти в этот мир, в этот край. Статья втораяТы должен любить и понять —Это рай. Статья третьяПотом умереть от болезни иль в тяжком бою,Любви оставляя и сердце, и душу свою.И снова ты должен пройти через первый искус:Запретного яблока терпкий почувствовать вкус. Статья четвертая (не зачитывается)Неведомо, кто в исполненье приводит закон:Бесплотен, бессменен и вечно безжалостен он.Но чувствам своим и надеждам своим вопрекиБессилен бороться с неведомой властью руки.

Человек

Конечно, он может быть лучше, чем ты,Сотворенный тобой портрет,И скульптура, которую ты изваял,Может быть лучше, чем ты, —Может большей быть высотыИ красивей, чем оригинал.Если ты стихи написал,Могут больше сказать они,Чем сказал бы в беседе ты.И конечно, больше любви любойПесня, созданная тобой.Просто ты больше, чем ты,Просто ты лучше, чем ты, —И в этом смысл красоты.

Личное

Не сон ли это? Я исчез однажды.В толпе, вдали от узнающих глазБродил по городу, в витрине каждой,Как облако, являясь каждый раз.В толпе, совсем свободен и один,Закуривал, чтобы в дыму укрыться.Невидимый, на сотни лиц и спинМог досыта тогда я надивиться.Но вдруг в толпе – знакомое лицо.Не сон ли это? Это я? И… мимо.Так в мире замыкается кольцо,Которое замкнуть необходимо.

Прометей в городе

Отныне Прометеи в городахЖивут, оставив на скале оковы;Среди бетонных стен забытый страхУже не должен их тревожить снова.В краю, куда не залететь орлам,Он – Прометей – себя терзает сам.

До вопроса

Мы не были в то время одиноки —Был мир живым, и все его истоки,Живым был ветер – спутник рыбака,Живой – грозы карающей рука.Живой была земля, и дождь был чист,И от него земля рождала лист.Природа трепетно передавалаСвоим животным листья и траву,Животных – доблестному человеку,А человека – матери-земле.Живыми были в позднем небе звезды,И вечность не желала скрыть чела.Неведомого мира волшебствоНе разрывали праздные вопросы.И солнце, уходя за горизонт,Приоткрывало грифельную доскуС лучистым уравнением вселенной,Фосфоресцирующим в темном мореМагическим свечением Луны.Мы поглощали тайну бытия,Пока совсем ее не понимая,И не могла ответить нам немаяПрирода, ничего не утая.И мы тогда не научились задавать вопросов.Тогда была понятна нам земля.Но были далеки учителяОт наших древних пастбищ и покосов.Мы одиноки не были, богамИ разум свой, и душу доверяя.А боги, нам и явь, и сон давая,И берегли тогда, и били нас.И снова миру открывался день,И с этим миром жили мы в согласье.Мы были счастливы.На это счастьеВопросов не обрушивалась тень.

Из венгерской поэзии

(перевод с венгерского)

Эндре Ади

(1877–1919)

Высекатель огня

Вершилось великое только тогда,Когда дерзновенно отважные смелиНе раз, а стократно отважными быть,Стократно отважными, в шрамах на теле.Пусть славится первой отваги ожог,И сам Высекатель Огня непреклонный,В огне незнакомом он смог разглядетьПотребность насущную дани законной.Как Бог бескорыстный, он мерз на снегу,Спокойно нелегкую дань принимая,И ныне, и присно во всех храбрецахКипит его кровь, на борьбу поднимая.И мир этот отдан в наследство не тем,Кто тянется истово к дряни вчерашней,Отважный – достойнее всех человек,Достойней его – только тот, кто отважней.Тому, кто пытается мир изменить,От шквала Истории шкуру не пряча,Отважный, как Бог, Высекатель Огня —Предтечею был. И не будет иначе!

Проклятие равнодушия

Недель томительный уходит строй,Как будто от больничной вони пятясь.Жизнь не была еще такой больной —Бредет и, кажется, в грязи споткнется,Не в силах выйти к чистому колодцу.И прежде не завидной жизнь была,Но были очистительные грозы,И храбрецов несправедливость жгла,Теперь так много равнодушных стало,И безнадежность восторжествовала.Что Равнодушье? Кажется, пустяк.Но мягкие оно сплетает пальцы,Чтобы не сжался яростный кулак,Идите же сюда, чтоб все мы вместеПовергли Равнодушье, как бесчестье.Да, храбрость нынче нам нужна как честь.О, разве это жизнь?! Так крикнем громко,Что слово «Будет» лучше слова «Есть»!И, если накалим мы наши души,Не одержать победы Равнодушью!