Есть сказочные уголки,В лесной одетые убор.Там, в глубине моей Арки,Есть озеро средь синих гор.И так светла его вода,Что камешки видны на дне,А берега его всегдаВ туманной легкой пелене.И нежных водорослей сеть —Узором в глубине волны…Стоять бы здесь и все смотретьНа озеро со стороны.Безмолвьем дышат берега,Здесь нет огней и нет людей,Сквозь заросли лишь тростникаБелеют шеи лебедей.Свободы баловни, ониБелее, чем вершины гор;Всегда вдвоем, всегда одни, —Не отвести от них мне взор.С утра до самой темнотыЗдесь не смолкает птичий гам…Они величье красотыДают безмолвным берегам.И, если я в степи бывалБез провожатых, без друзей,Я шел всегда к безмолвью скал,К призывным песням лебедей.На мягком лежа берегу,Я утопал в траве по грудь;Здесь не бывать я не могу —Прохлады светлой не вдохнуть,Вдали от городов пожитьНемудрой жизнью степняка, —Меня всегда могла манитьИ зачаровывать Арка.Раз я у озера бродилИ вслушивался в каждый звук…И будто заново открылЕго звучанья тайну вдруг.Увидев в озере себя,Ныряли птицы в глубь волны,Рачишку в клюве теребя,Являлись вдруг из глубины.Вот
пигалица там, вдали,Привычно хнычет в камышах,Касаясь крыльями землиИ кувыркаясь в облаках.Клекочет чайка, червякаХватая цепко, как палач.И слышится издалекаТо хохот, то как будто плач.Гогочет гулко гусь-урод,В какой-то кается вине,И юрких уток хороводСкользит по мраморной волне.Но этот гомон, плач и крикНе дорог памяти моей,И сердце хочет хоть на мигУслышать песни лебедей.Я ждал. Я слушал. Я смотрел.Но глазу жадному видныЛишь зелень камышовых стрелДа рябь нетронутой волны.Но вдруг совсем вблизи возникНесмелый лепет, песни зов.И вот плывет один из них —Мой белый лебедь. Он готовЛететь и петь, любить и ждать,Принять и счастье и позор.Он ждет любимую опять,Над гладью крылья распростер.Но слышится издалекаТа песня, что всего сильней,И лебедь, вздрогнувши слегка,Уже летит, стремится к ней,Я знал, что каждый этот звук,На землю чуткую упав,Цветком на ней родится вдруг,Не только слышным – зримым став.Пускай разлука коротка,Всегда желанна радость встреч…Крыло, как будто бы рука,Касается любимых плеч.Вот рядом лебеди плывутСквозь птичий гам, и стон, и визгИ вдруг волну крылом порвутНа сотни бирюзовых брызг.Лишь в зеркало воды взглянут —Вода становится светла;Одним движением смахнутВсе брызги с белого крыла,И тонких водорослей сетьОни своим движеньем рвут,Не уставая плыть и петь;Они вдвоем поют, плывут,Вдыхают нежный аромат,Порвав невиданный узор,Вдоль мягких берегов скользятВ прозрачный утренний простор.Камыш касается лица,Но я не двигаюсь, стою.Они ведь ищут без конца,Как выразить любовь свою.…Но почему же, почемуВ тиши такой, в любви такойОна глядит в глаза емуС необъяснимою тоской?Что так негаданно моглоЕе глаза подернуть мглой,Что звонкий звук заволоклоГлухого горя пеленой?Вот лебедь крылья распростерИ, набирая высоту,Покинул нежных волн простор,Летит и плачет на лету.Печальны взмахи крыльев-рук,А крик подруги – словно стон…Еще один прощальный круг —И вот вдали растаял он.Всегда разлука тяжелаИ долгой кажется всегда;Хозяйкой в сердце к ним вошлаНеотвратимая беда.Вдруг вспыхнул шорох и погас,Прошелестел и замер он,И берег для ушей и глазБезмолвьем вновь заворожен.Но лебедю неведом страх,Он головы не повернулНа этот шорох в камышах,Который мелких птиц вспугнул.Но миг – и в камышах сверкнулРужья жестокий холодок,Огонь цветы перечеркнул,Расцвел в сиреневый дымок.И выстрел, словно гром в грозу,Над водной гладью прозвучалИ первобытную красуРазвеял, подавил и смял.И, дрогнув, ахнула волна,И ахнул, пораженный в грудь,Несчастный лебедь. Тишина.Не в силах он крылом взмахнуть.Был браконьер невозмутим,Укрытый в камышовой мгле,И лебедь всем теплом своимВ последний раз прильнул к земле.Он вытянулся, будто спит…Убийца, встав из камыша,Прикончить лебедя спешитХолодным лезвием ножа.Насквозь прошила пуля грудь,Оставив теплый, вязкий след,А лебедь тянется взглянутьВ последний раз на яркий свет.А белогривые валыВсе бились у прибрежных скал,И вал, разбившись у скалы,Грозя, убийцу проклинал.И вот, прошлепав по воде,Вновь браконьер ножом сверкнул,И вот, глухой к чужой беде,Он крылья лебедю свернул.Убийца ловок, точен, скор,Он зубы скалит, как шакал.К любви подкравшийся, как вор,Убив – он гордо зашагал.Но вдруг, покинув вышину,Поспешно крыльями шурша,Друг грудью врезался в волнуВблизи густого камыша.Почуял, что беда стряслась, —И жизнь ему недорога,Когда любовь столкнула в грязьРука коварного врага.И лебедь не лететь не мог:Он облака крылом обвилИ рухнул вдруг у самых ногУбийцы счастья и любви.«Убей меня, я смерть приму,Мне больше не сужден полет…»И, близко подойдя к нему,Проклятье громко лебедь шлет,Рыдая, бьет крылом волну,Убийце преграждает путь, —Не рвется больше в вышину,А дулу подставляет грудь.Но браконьер, убив одну,Другого не посмел убить,Хотел смягчить свою вину,Любовь оставив в мире жить.Вот крылья снова воздух мнут,Но, места не найдя и там,Вдруг опускаются, плывутЗа браконьером по пятам,Трепещут по траве густойИ вдруг застонут, прозвеня:«О, я молю тебя, постой,Убей меня, убей меня!»Вокруг убийцы все кружась,Летел, бежал, не отставал,То вдруг смотрел, остановясь,Просить врага не уставал.А браконьер от пота взмок,Шел без оглядки все вперед,Но снять ружье, взвести курокУбийца силы не найдет.И лебедь снова ввысь взлетал,Как стон – могучих крыльев взмах,И вновь к земле он припадалС тоской предсмертною в глазах.К земле прижав крутую грудь,Он крыльями траву хлестал,И, чтобы воздуха глотнуть,Он снова высоко взлетал.Обходит смерть таких, как ты,Глядит на них со стороны,Когда и солнце, и цветы,И боль, и счастье не нужны.Жестоким горем потрясен,Живой, трепещущий слегка,Вновь напрягает крылья онИ вновь летит под облака.«Не расставаться никогда, —Клекочет клятвенный обет, —Пусть не почувствует водаРазлуки одинокий след».Все выше, выше крыльев свист,Все дальше, дальше зелень трав…И, крылья сжав, он прянул вниз,Со свистом воздух разорвав.Неудержимый, смят в комок,Стук сердца крыльями обвив,Разбился он у самых ногУбийцы счастья и любви.И вот все замерло кругом,Кровь розовеет на груди,В последний раз взмахнув крылом,Любимой он шепнул: «Прости…»Упал он наземь, весь в крови,Он оживет в легендах вновь.Нежнее в мире нет любви,Чем лебединая любовь.
Из азербайджанской поэзии
(перевод с азербайджанского)
Зейнал Халил
(1914–1973)
Сердце
1
Если где-то погас очаг,Как огарок свечи, зачах,Значит, сердце мое сгорело.Если кто-то попал в беду,Я в нее, как в огонь, войду,Чтобы сердце мое сгорело.Для врага – острие клинка,Щит надежный для земляка,Если бой идет, – мое сердце.Сотни битв вспоминая вновь,Разжигает живую кровьПротив кровопролитья сердце.Сколько было жертв у свинца!Сироте заменило отцаИли брата сестре – мое сердце.Тяжесть века несло на плечах,Пламя века алело в очах…Изменялось от времени сердце.Ни на отдыхе, ни на войне,Хоть мгновение, наединеНе осталось со мной мое сердце.В мире не было строже судьи,И от стрел справедливой судьбыНе прикрыло меня мое сердце.
2
В
эту ночь, накануне битвы,Тишиной окопы объяты.Если сердце еще не убито,О победе гремит набатом.Я достал махорки щепотку,Закурил свою самокруткуИ, приклад положив под щеку,Задремал всего на минутку.Показаться бы мог соседуОгонек угольком дубовым,А про отсвет сердечного светаЯ не смог объяснить бы словом.Не махорка в бумаге тлелаИ дымком надо мной клубилась, —Это сердце мое горело,В клетке ребер птицею билось.Пламя сразу же разгорелось.А как только рассвет забрезжил,Мне оно сообщило смелостьИ взошло пожаром надежды.Сколько братьев – живых и павших —Было армией, взводом – нами…И на головы ворогов нашихМы обрушили это пламя.Может быть, врагу показалось,Что, пройдя этим смертным пеклом,Я дотла сгорел, и распалосьМое сердце холодным пеплом.Нет, рожденный в пламени боя,Я живу легендой нетленнойИ доволен своей судьбою,Осветившею тьму Вселенной!
Не нужно мне…
Рассветный соловей в нарядной клеткеНе нужен мне.Цветок в хрустальной вазе, не на ветке,Не нужен мне.Прикованный к асфальту голубь кроткийНе нужен мне.И царь зверей за цирковой решеткойНе нужен мне.Десятки рыб в аквариуме тесномИ дождь, идущий в фильме интересном,Мне не нужны.Изменчивые люди, что сумелиДрузьями слыть, врагами быть на деле, —Мне не нужны.И почести, которые добытыИз ненависти, лицемерно скрытой,Мне не нужны.Богатства мира, ставшие твоими,Но по грошу добытые другими,Мне не нужны.Слова льстецами сотворенной славы,Даримые налево и направо,Мне не нужны.Все чуждое родной земле и небу,Все, что неправедно досталось мне бы,Не нужно мне!Все то, что у врагов моих в цене, —Не нужно мне.
«Если истина остра, как кинжал…»
Если истина остра, как кинжал,Ты, как заяц, перед ней не дрожи.Я поблажек в трудный век избежал,Не унизился до лести и лжи.Кто-то другом в твое сердце стучит,Хлеб радушья ты ему поднесешь,А потом между лопаток торчитВ спину всаженный предательский нож.Сколько мир наш натерпелся от лжи,От предательства врагов и друзей!Только истине бессмертной служи,Только истина – для счастья людей.Больше жизни ты ее береги!Оставайся человеком – не лги.
«Явившись в этот мир…»
Явившись в этот мир,Тебя узнал я сразу,О царственная серая чинара.Поэтом став, тебеНе изменил ни разу,О царственная серая чинара.И в солнечные дни,И в ночи новолуньяТы даришь красоту,И нет ценнее дара.Ты свет моих очей,Ты добрая колдунья,О царственная серая чинара.Я память ворошу…Приходят мне на помощьГорячность юностиИ мудрость горцев старых,Вазех и Низами…Ты их, наверно, помнишь,О царственная серая чинара.Ты верный друг Гянджи,Ты гордость дедов наших,О царственная серая чинара.Пока я жив, растиИ становись все краше,О царственная серая чинара.Когда умру,Ты над моей могилойЛист красный оброни…Ты путь мой начинала!Так осени меняВ конце своею силой,О царственная серая чинара.
«Мы – гости в этом мире…»
Мы – гости в этом мире…Эй, скажи-ка:Ты думал ли, зачем нам разум дан?Секунды нет во времени великомЗадуматься,Когда ты обуянТо завистью, то ненавистью дикой,То попеченьем, как набить карман,Внести раздор исподтишка, без крика,Обменивая злобу на обман.Мы – гости в этом мире…НеужелиНе сможем, уходя в холодный мрак,Спросить себя:Что сделать не сумели?Какой оставили мы след иль знак,К могиле шествуя от колыбели?Но не хватает времени никакЗадуматься об этом важном деле.Ты смерти не захочешь, но умрешь…И слышу я уже слова у гроба(Коль будет гроб),В словах не будет злобы,А явится на похороны ложь…Могилу (если выроют) чащобаТак скроет от людей,Что не найдешь.И не оставит в памяти вовекТвою судьбу хороший человек.
Костер
– Поэт! Поседела твоя голова.Наверно, зима замела ее снегом.Друзей ты не радуешь искренним смехом,И слишком печальными стали слова…Скажи, почему ты печален, поэт?– Я тяжесть несу на плечах неустанно,А тяжесть огромная – для каравана,В пустыню цепочкой несущего след.Качается наша Земля на оси,Над ней набухает смертельная бомба…И если тебе от сочувствия больно,Ты груз этот вместе со мною неси.Ведь если однажды духовный уродПогасит надежды во вспышке мгновенной,С Землею исчезнут все звезды Вселенной,Свой путь оборвет человеческий род.– Да, ноша твоя чересчур тяжела…Поникла спина, и лицо пожелтело,Как будто внезапно зима налетелаИ злобной метелью твой путь замела.– Давно уже очи не ведают сна,Давно передышки рассудок не знает.Земля от сыновней любви расцветает,Лишь ради людей существует она.В груди у меня негасимый костер,За целую жизнь его сила окрепла.Моя седина – только горсточка пепла,Но пламя пылает в груди до сих пор.И если для смерти настанет черед,Не сможет и смерть погасить это пламя…От искры одной разгорится кострамиИ каждую душу живую зажжет.Со смертью посмертный продолжу я спор.И будут сражаться то бурно, то немоРожденные в сердце стихи и поэмы —Простой, человечный и вечный костер!
«Я когда-то был чинаром…»
Я когда-то был чинаром —Украшеньем этих мест.Был я выше всех окрест.Как палаткой, был ветвямиС четырех сторон прикрыт,Тенью и полутенямиПовсеместно знаменит.Прожил жизнь свою недаром.Я когда-то был чинаром…Зелень моего листа,Высота и чистота,Мужество и красота —Похвалой из уст в устаСлаву мне несли недаром.Был всегда богат друзьями,А врагам сулил беду.Я не зря всегда, как знамя,Возвышался на виду.Я когда-то был чинаром.Людям, молодым и старым,Горным ланям и отарам,А порой влюбленным парамОтдавал я в жаркий день,Словно хлеб последний, тень.В черный день лучи иссякли,Тучей опустилась мгла,Туча молнией, как саблей,Ствол могучий рассекла.Одолеть меня стремилась,Чтоб не думал о добре,И живая кровь струиласьПо израненной коре.Даже птицам прикасатьсяСтрашно к веткам – все болит.Вместо прежнего красавцаВстал безрукий инвалид.Я когда-то был чинаром.Покачнулся, но не пал,Силу из земли черпал,Не надломленный ударом.Неразрывна связь корнейС мощью почвы материнской,Не сломить врагу моейГордой силы исполинской,Не сломать моих ветвей!Исчезай, туман кровавый,Возрождайся, жизнь, со славой.Было трудно, было плохо,Но из праха я восстал,И гордится мной эпоха,Мне Земля как пьедестал.Я когда-то был чинаром,Быть вовек чинаром мне,Прожил жизнь свою недаром,Значит, прожил жизнь вдвойне.
Из поэзии народов России
Эмине
(19-й век)
(перевод с чувашского)
«Мост подпирают дубовые сваи…»
Мост подпирают дубовые сваи —Не задрожит, не застонет постыдно,Конь его спину не сломит, как видно.Тоненький стан мой, душа молодая —Не задрожит, не застонет постыдно,Как ни печалюсь я – людям не видно.Мост наш родной не сгниет, не погнется,Девичье сердце судьбе не сдается.* * *В просторах степей всех цветов мне не счесть.Но мак среди них – словно знак доброты.Так добрых людей мне в деревне не счесть,Но только в родных – торжество доброты.Пока у нас пение иволги есть,Вовек к соловью не пойдем на поклон,Покуда родные в селении есть,К чужому жилью не пойдем на поклон.Покуда родник нашей иволги есть,Пусть нет соловьиной реки – не беда.Пока у родных наших головы есть,Пусть мы искони бедняки – не беда.