ПАПАПА (Современная китайская проза)
Шрифт:
Пёс слепыми глазами уставился на хозяина, как будто спрашивая: «Неужели и горстки зёрен не нашёл?»
Старик не ответил. Вдруг он поднял с земли плеть и, встав посреди дороги, начал хлестать ею воздух, обратившись в сторону солнца. Тонкая и гибкая плеть из бычьей кожи извивалась, словно змея. Конец её взрывался слабыми раскатами грома, рассекая сплошной солнечный свет и покрывая землю его осколками, словно опавшими лепестками груши. По всей деревне раздавался треск, как от фейерверков на Новый год. Лишь когда старик полностью выбился из сил, когда с него градом полил пот, только тогда он опустил плеть.
Слепой пёс в растерянности стоял перед хозяином, впадины его глаз увлажнились.
Старик принялся его успокаивать: «Не бойся, Слепыш, если у меня будет чашка похлёбки, то полчашки я отдам тебе, лучше уж я умру с голоду, но не дам тебе
Слёзы градом полились из глаз слепого пса, падая на землю, они образовали две маленькие ямки размером с горошины.
«Пойдём, — сказал старик, подняв солонку и взяв в руки плеть и весы, — вернёмся на гору и будем снова выкапывать семена».
Однако, сделав пару шагов, он остановился и застыл, словно его ноги прибили к земле гвоздями: он увидел целую орду крыс, намеревавшихся проникнуть в деревню. Крысы были упитанные, как в урожайный год. Скопище чёрных блестящих грызунов затаилось в тени под оградой у околицы. Они беспокойно наблюдали за деревенскими улочками, наблюдали за псом и его хозяином. В это самое мгновение старик будто бы прозрел и перед ним с грохотом распахнулись двери.
Он засмеялся.
Так торжествующе он смеялся впервые после ухода односельчан из деревни. Его смех, и сиплый, и ломкий, был похож на звуки, которые издают бобы, когда их жарят на слабом огне. «Небо заморено голодом, земля заморена голодом, но можно ли заморить голодом меня — Сянь-е?!»
Он повёл пса мимо затаившихся в страхе крыс, говоря: «Слепыш, ты знаешь, где спрятаны припасы? Нет? А я знаю — старик знает!»
Той же ночью в земле на склоне горы старик раскопал три крысиные норы и достал из них шэн [65] кукурузных зёрен. Он подремал под навесом полночи, а когда свет луны стал затмевать сияние звёзд и земля растворилась в нём, он оставил Слепыша у палисада из циновок сторожить стебель кукурузы, а сам отправился на поле, где раньше ему не удалось накопать зёрен, и сел, затаив дыхание, в самом его центре. Проведя в тишине полстражи, [66] старик услышал многоголосый крысиный писк, он был не радостный и не весёлый, но воинственный и враждебный, предвещавший — за еду придётся бороться. Приложив ухо к земле, старик определил, откуда писк исходит, и воткнул в это место палку-метку. Затем вернулся туда с мотыгой и перекопал всю землю на три чи вокруг и на чи в глубину. Действительно, там оказалась крысиная нора. Количество зёрен кукурузы в норе превзошло все ожидания — набралось больше половины чашки! Старик сгрёб всё до последнего зёрнышка, не оставив даже тех, что были облеплены крысиным помётом. Затем он отправился на другое поле, где раньше не смог накопать зёрен, и проделал там то же самое.
65
Шэн — мера объёма, равная 1,04 л.
66
Стража — период в сутках, продолжительностью в 2 ч.
Долгое время жизнь старика была заполнена делами и заботами. Проснувшись утром, он шёл в деревню выжимать колодезную воду из матраца, по возвращении завтракал, после чего перебирал зёрна, очищая их от крысиного помёта, который складывал в чашку. Когда чашка наполнялась, он закапывал помёт под стеблем кукурузы. После обеда обязательно немного спал. Хотя на лежанке под навесом солнечные лучи жгли точно так же, как и на открытом воздухе, однако испарения были не столь сильными, а иногда даже дул лёгкий освежающий ветерок. Сон был крепким, а когда старик просыпался, красное солнце уже спускалось на западе за гору. Поднявшись с постели, он снова шёл в деревню выжимать матрац, а там уже и ночь была не за горами. Поужинав в полумраке, старик и пёс в тишине наслаждались прохладой рядом со стеблем кукурузы. Старик задавал псу и растению вопросы, которые особенно занимали его. Спрашивал он, например, почему у стебля кукурузы листья вырастают по одному. Однако и кукуруза, и пёс лишь молчали в ответ. Тогда старик, закурив и сделав пару глубоких затяжек, говорил: «Я же объяснял вам уже — потому что обрабатываемые человеком культуры требуют большего ухода, они менее стойкие, поэтому и листья их растут медленно, по одному, а дикие растения, они сами о себе заботятся, поэтому у них вырастает по два листа». А иногда по вечерам, когда дул
Он вспомнил один случай: «Знаете, когда деревенский староста был ещё жив, в нашу деревню как-то приехал один учёный человек. Он говорил, что Земля вращается. Сделает оборот вокруг себя — проходит день. Скажите, не вздор ли нёс тот учёный? Если Земля вращается, то почему же ночью мы не падаем с кровати? Почему вода не проливается из кувшина и не вытекает из колодца? Почему люди всегда ходят головой к небу? — и продолжал: — По словам того человека, Земля нас притягивает, поэтому мы, когда спим, не падаем с кровати, но подумайте, если она нас притягивает, то как же мы отрываем ноги от дороги при ходьбе?» Старик свято верил в то, что говорил, он был настолько серьёзен, что иногда в раздумьях даже забывал докурить свой табак. Когда и пёс, и стебель уже многое узнали о вращении Земли, старик, мучимый запоздалым раскаянием, повалился на землю и, подставив лицо под лучи лунного света, сказал: «Я был слишком добр к этому человеку — он прожил в деревне три дня, а я так и не задал ему этих вопросов. Боюсь, что перед лицом всех селян он не смог бы ответить и потерял бы лицо. — Затем добавил: — Он зарабатывал на жизнь наукой, и я не стал отбирать у него хлеб».
Стебель кукурузы рос не по дням, а по часам, его листья уже были размером с ладонь, и скоро он достал до верхней части тростниковой циновки, а потом уже и циновку обогнал на две головы. В тишине ночи голос набирающего рост стебля окреп и возмужал. Ещё несколько дней — и кукуруза вырастет. Для удобства старик убрал циновку с одной стороны ограды. Когда семью днями ранее он подходил помериться ростом со стеблем, тот доставал ему до шеи, а через два дня — до лба. В следующий раз, когда старик снова зашёл помериться ростом, верхушка стебля была уже выше его головы. Довольный, старик размышлял: «Через полмесяца кукуруза должна выпустить метёлку, ещё через полмесяца появится початок. А спустя три месяца початок созреет».
Тут старик подумал о том, что скоро на пустынном хребте, где уже давно не дымятся трубы покинутых жилищ, вырастет початок кукурузы, с которого наберётся целая чашка зерна. «Каждое зёрнышко будет словно жемчужина, а вскоре после того, как кончится засуха и выпадет дождь, вернутся односельчане. Они смогут посадить эти зёрна. Пройдёт сезон, за ним ещё один, и эти горы снова превратятся в безбрежный зелёный океан. А когда я умру, люди в благодарность за мои заслуги поставят на моей могиле памятник».
Так, рассуждая сам с собой о своих заслугах и добродетелях, старик погрузился в безмятежный сон. Может быть, с такими мыслями его сознание и в самом деле находилось в объятьях грёз, однако бренное тело его выползло из-под навеса, подошло к недавно обработанному мотыгой стеблю кукурузы и снова аккуратно разрыхлило землю вокруг него. Среди безмолвной ночи стук мотыги о землю был монотонным и звонким, словно мелодия народной песни. Этот протяжный и всепроникающий звук разносился по горной цепи далеко-далеко. Закончив рыхлить землю, старик не пошёл снова спать, а с мотыгой на плече отправился на другой участок в поисках зёрен кукурузы, спрятанных в крысиных норах. Проснувшись утром, он заметил, что чашка, которая вечером была пустой, наполнена зёрнами и крысиным помётом, и долго смотрел на неё в недоумении.
Когда мешок, висевший под навесом, был уже до половины наполнен, теснившее душу старика беспокойство исчезло без следа. Тремя днями ранее, когда старик предавался своему послеобеденному сну, пёс вдруг разбудил его рычанием и, схватив зубами рубашку, стал тянуть из-под навеса наружу. Он привёл хозяина на дальний край поля, находившийся за несколько десятков шагов от их жилища. Там старик сразу обнаружил крысиную нору, полную кукурузных зёрен. По возвращении он их взвесил, получилось четыре ляна [67] и пять цяней. [68] Оказалось, что Слепыш умел разыскивать крысиные норы. Он, словно в тумане, кружил по полю, носом припадал к земле, принюхивался и там, где была нора, поднимал голову и радостно лаял.
67
Лян — единица веса, равная 50 г.
68
Цянь — единица веса, равная 1/10 ляна.