Пария
Шрифт:
– Поблагодари её за искренность, – сказал Декин Герте и наклонил голову в знак окончания разговора. – Наутро и она и остальные вольны идти своей дорогой, как я и сказал. Сообщи ей имена капитанов-контрабандистов, которые вернее всего довезут их до дома, но предупреди, что цена будет высока.
Герта повела Беррин от костра, но остановилась, услышав, как Декин проворчал приказ остановиться.
– За это должны дать пристойную цену, – сказал он, протягивая меч, который забрал у убитого аскарлийца. – Возмещение за её честность. И к тому же мне от мечей всегда было мало прока. – Он
Когда Герта и Беррин ушли, Декин погрузился в молчание, явно не замечая тяжёлого взгляда Лорайн. Рискнув взглянуть более пристально, я увидел на её лице смесь беспокойства и ожидания – эмоции, которые она решила не скрывать. Рассказ Беррин подтвердил заключения Декина о том, что Война с Самозванцем далеко не закончена, а это значило, что не изменится и курс, которым он нас вёл. И я не сомневался, что Лорайн всё это совершенно не по душе.
– Раз Самозванец всё ещё в деле, – отважилась она, когда молчание Декина затянулось, – во всех землях вокруг Амбрисайда будет полно патрулей.
– Какие-то солдаты будут, – рассеянно признал Декин. – Но я бы сказал, что большая часть всадников Алтуса будет гоняться за Самозванцем, куда бы тот ни делся. Пехоту он не уведёт, пока не осудит герцога. Не волнуйся, любимая. – На этих словах его голос стал чуть резче, а глаза стрельнули на Лорайн, ясно давая понять, что это приказ. – Скажи остальным, чтобы хорошенько отдохнули, – сказал он и поднялся, бросив беглый взгляд на костёр. – Завтра сильно поднажмём, к замку Амбрис, если ты ещё не догадалась.
Он повернулся и ушёл во мрак. Примечательно, что Лорайн даже не шевельнулась, чтобы идти за ним. Вместо этого она сурово и осуждающе уставилась на Райта.
– Если эти твои безделушки такие могущественные, – сказала она, – то почему же они не предостерегли его от этого пути?
Каэрит по-прежнему не отводил взгляда от пляшущих язычков пламени, теребя в пальцах гравированный вороний череп.
– Некоторые пути необходимо пройти, – ответил он. В его напевном голосе послышались мечтательные оттенки, и я подумал, не выкурил ли он свою трубочку раньше этим вечером. – Несмотря на все предупреждения.
Лорайн скривила губы и презрительно фыркнула.
– Я в своё время знавала нескольких вроде тебя. Торговцы безделушками и ворожеи, которые берут монеты у честных людей, а в ответ рассказывают враки, которые те хотят услышать. Всё это просто дерьмо.
– Я не беру монет, кроме своей доли члена этой банды, – ответил Райт. Он по-прежнему говорил спокойным тоном, но, наконец, встретил её взгляд. – И где здесь честные люди, скажи на милость?
Лорайн взяла свою накидку и поднялась перед костром. Её лицо неприкрыто выражало неприязнь.
– Ой, еби сосну, еретик херов, – сказала она каэриту, а потом сердито посмотрела на меня. – Ты слышал Декина. Иди, поспи.
Я посмотрел, как она в бешенстве умчалась в ночь, специально направляясь в противоположную от Декина сторону. Раздор между ними случался так редко, что мне стало не по себе.
– Пути, которыми идти. Судьба, которую там встретить.
Я повернулся к Райту и увидел, что он снова принялся
Эта картина показалась мне завораживающей, но в то же время и отталкивающей. Я попятился и ускользнул в тень, решив, что прощальных слов лучше не говорить.
Беррин посмотрела на меня с неприкрытой подозрительностью, когда я стал укладываться спать, выбрав себе полость на стволе древнего дуба всего в нескольких футах от места, где расположились аскарлийцы.
– Какая прекрасная сухая ночь, – заговорил я, раскатывая сшитые и подбитые мехом одеяла своей постели. – Хотя бы этому стоит порадоваться.
Она ничего не ответила, с тем же выражением глядя, как я устраиваюсь. Все её спутники спали, думаю, просто от истощения. Некоторые храпели, что для нашей компании казалось странным. Храпящие разбойники в лесу редко живут долго, а инстинкты тела обычно подавляют этот импульс.
Прислонив спину к дубу, я проводил время, подбрасывая камень в воздух. Поднял его, уходя от Райта – маленький плоский булыжник с подходящими острыми краями. Беррин прищурила глаза, глядя на то, как взлетает и падает камень. Она так и сидела, прислонив меч к плечу и положив руки на ножны. Хотя она наверняка устала, её глаза не закрывались, и носом она не клевала. Я подозревал, что если бы она заснула, то храпеть бы не стала.
Я перестал подбрасывать камень, когда окружающие костры прогорели, став дымящимися углями в темноте. Вскоре лес завёл свою ночную песню потрескивающих веток, шелеста листьев и редкого шуршания и царапанья невидимых существ. Только опытное ухо могло бы определить один инородный звук: едва слышный шорох по земле, подчёркнутый хрустом стеблей папоротника. К счастью, моё ухо было весьма натренированным.
Я подождал, пока не заметил покачивание деревца в нескольких шагах справа от себя. Это было лёгкое движение, но против ветра. Взмахнув рукой, я бросил камень и услышал глухой удар, когда тот попал по телу, а затем резкий возглас и короткий, быстро подавленный выплеск ругательств.
– Отвали, Эрчел, – сказал я суровым и спокойным голосом, и вытащил нож, зная, что даже в таком слабом лунном свете он увидит блеск лезвия.
Наступил опасный момент – время, когда базовые позывы Эрчела соперничали с его инстинктом самосохранения. Он мог достать свой клинок и броситься на меня, но поднятый шум наверняка разбудил бы весь лагерь, и уж конечно вызвал бы раздражение Декина. А ещё, если бы дошло до поножовщины, то тут уж дело случая, кто бы победил.
По сдавленному стону и досадливому ворчанию из темноты я понял, что по крайней мере сегодня здравомыслие в Эрчеле возобладало. Спустя мгновение я увидел его гибкую тень, мелькавшую среди деревьев, и задумался, не пройдёт ли к утру его нежелание таить обиды, особенно с учётом награды, которой я его лишил. Испортить такую девицу, как Беррин, было для Эрчела вожделенной радостью, хотя вряд ли она стала бы лёгкой жертвой.