Пария
Шрифт:
– Он не вернётся, – сказал я ей.
Лицо Беррин, на четверть освещённое неровным лунным светом, пронизывающим полог леса, сейчас казалось намного более перепуганным. Когда она не ответила, я пожал плечами, лёг на свою постель и укрылся одеялом. Я знал, что сон придёт быстро, несмотря на все перипетии дня, поскольку разбойники быстро учатся отдыхать, где только можно.
Первые нити дрёмы уже вились по моему разуму, когда Беррин заговорила. Она шептала на отличном альбермайнском, пусть и с небольшим акцентом:
– Чего он хотел?
Вздохнув, я приподнялся и увидел, что она подобралась поближе и по-прежнему держалась за меч.
– А сама как думаешь? – спросил
Она стрельнула взглядом в окружающие тени и сдержала дрожь, и я понял, что сон этой ночью придёт к ней нескоро.
– Спасибо, – выдохнула она. – Но если ты ждёшь платы… – Она замолчала, услышав мой тихий смешок, и страх, не сходивший с её лица, заставил мою весёлость поутихнуть.
– В качестве платы я возьму ещё немного информации, – сказал я. – Раз уж ты предложила. Ты куда свободнее говоришь по-альбермайнски, чем по-аскарлийски, и твой акцент из Фьордгельда. Ты ведь на самом деле не одна из них?
– В моих жилах течёт аскарлийская кровь, – сказала она, и от яростной настойчивости в её голосе послышалось шипение. – Как течёт во всех настоящих уроженцах Фьордгельда, хоть нам и приходится кланяться южным королям. – Её голос задрожал, и она на миг умолкла. Снова она заговорила уже с натренированной интонацией, словно зачитывала писание. – Есть люди, которые придерживаются старых обычаев, принятых ещё до того, как наш гельд украли, прежде чем наша слабость обесчестила нас в глазах Альтваров, и нашу кровь испортили южные обычаи и безрассудные верования.
Я заметил, как во время этой речи вцеплялась она в меч, словно пыталась добыть убеждённости в стали под ножнами. И потому знал, что передо мной душа не менее приверженная своей вере, чем Конюх – своей, хотя ужасные события её и поколебали.
– Твой друг, – сказал я, кивнув на меч, – который владел им. Он ведь хотел умереть, да?
Она опустила голову, и я услышал, как она печально сглотнула.
– Скейнвельд, – прошептала она. – У него было сердце истинного аскарлийского воина, но навыки торговца шерстью. Понимаешь, это было дело его отца, на побережье Альдвиргельда, где всё спокойнее, чем во всей Аскарлии. И всё же именно там зародились Скард-райкены, среди юных, но истинных сынов и дочерей Аскарлии. Именно в Альдвиргельд я сбежала, когда не могла уже выносить приверженность моей семьи вашей смертопоклоннической вере. Там я встретила Скейнвельда и поняла, что мой истинное призвание – со Скард-райкенами. Там мы и услышали слова эмиссара Истинного Короля.
Она замолчала и горько вздохнула.
– Мы думали, пришло наше время. Что сразимся в его войне и завоюем свободу для гельда. Но война – это не то, во что заставляют верить саги. Война – это жизнь в лишениях среди негодяев с ужасными привычками. Война – это обман и убийства.
Я не торопил её, слыша и видя, что ей есть ещё, что сказать. Бывает, люди озвучат незнакомцам такое, в чём никогда не признаются друзьям или родным, поскольку суждение незнакомца мало что значит.
– Это, – сказала она, поглаживая ножны, – меч деда Скейнвельда, который бился им в сражении против армии южан. Он умер с этим мечом в руке, тем самым завоевав себе место среди могучих лордов и дам Бесконечных Залов. Скейнвельд хотел подражать своему предку, быть воином, о котором он слышал столько историй. Но когда началась битва…
Она опустила голову, и тени пробежали по её лицу. На этот раз я знал, что побуждение будет уместно:
– Он сбежал, – сказал я.
– Все мы сбежали. – Она подняла голову, кратко и невесело усмехнувшись, в глазах блестела влага. – Все мы, отпрыски Альтваров, Скард-райкены,
– Значит, им правил стыд.
Затем я услышал, что в её голосе смешались благоговение и страх, как у человека, вспоминающего кошмар.
– Думаю, всё из-за одного вида того чудовища, которого они послали против нас. Громадный человек в стали смерчем прорывался через людей Истинного Короля, словно они были простой соломой. Когда он сражался, красное пламя на его шлеме, казалось, полыхало. Я видела, как и намного более стойкие сердца, чем наши, бежали от гнева чудовища. Так с чего бы и нам не убежать? И когда мы оказались глубоко в чаще, когда ушёл страх, тогда явился стыд. Скейнвельд гневался на нас, на меня, винил нас в том, что мы заразили его трусостью. На самом деле он первым показал пятки, и сам это знал. И если бы не пришли вы со своими друзьями, он отыскал бы путь покончить с собой, если не клинком, то верёвкой.
– Никогда не знаешь, кто есть кто, пока не замелькают клинки, – пробормотал я. Этой жемчужиной мудрости Декин поделился со мной в мои первые дни в банде. Тогда два разбойника решили уладить спор ножами, и один, получив порез на руке, быстро сбежал в лес. Он вернулся вечером, пряча стыд за натужной весёлостью и уверяя, что спор полностью улажен. Декин встретил его с распростёртыми объятьями, а потом размозжил ему череп одним ударом своей помятой секиры.
«Все люди так или иначе трусы», – сказал он мне, глядя, как труп бедолаги утаскивают прочь. «Но мне не нужен человек, который сбегает после первого же пореза. Два означает, что ты умён. Три – что ты упрям». Он наклонился и прикоснулся окровавленным пальцем к моему носу. – «Помни это, юный Элвин».
– Я не воин, – сказала Беррин, развеяв мои воспоминания. Она опустила голову, встретилась со мной взглядом и раздражённо вытерла слёзы. – Теперь я это понимаю. Южные обычаи слишком меня ослабили, а ваши традиции размягчили. Нужно найти другие способы служить Альтварам. Сёстры-королевы вернут богов в Фьордгельд и сотрут всю грязь вашего Ковенанта. Так было предсказано.
Её глаза вдруг сверкнули пылким рвением, от которого у меня с губ сорвался встревоженный стон. Она уже было понравилась мне благодаря своей честности, но вот эта упорная приверженность богам вызвала печальное узнавание. Она вела себя, как второй Конюх, только бормотала другое писание.
– Истинно верующая, да? – я вздохнул, откидываясь назад на одеяло. – И кто же, скажи на милость, это предсказал? Какой-нибудь покрытый грязью отшельник, который долгие годы провёл, изнуряя себя в пещере, чтобы вызвать видения? Так оно обычно бывает.
– «И пересекут море корабли Альтваров, и принесут огонь отступникам. Украденное будет возвращено. Убитые будут отомщены». – Она триумфально вскинула голову. – Так говорит Альтвар-Ренди, священнейший из всех текстов.
– Старые слова на старой бумаге, – зевнул я, закрывая глаза. – Они не помешали тебе бежать с поля боя. И не помешают бежать со следующего.
Мой разум уже погружался в сон, когда она снова заговорила. Слова звучали монотонно и произносились на аскарлийском, но по какой-то неведомой причине моя память умудрилась сохранить их даже по сей день. За прошедшие годы мне удалось овладеть несколькими языками, и аскарлийский среди них, поэтому я знаю, что слова, которые она произносила, были цитатой из Альтвар-Ренди, сборника легенд и мифов, которые составляют основу аскарлийских верований.