Пария
Шрифт:
Даже и не припомню, сколько раз мы проводили этот любопытный ритуал. Я делился всем, что смог выудить из памяти, а она направляла меня, пытаясь добраться до ранее скрытого смысла. Это расстраивало, но иногда такое упражнение приносило плоды, открывая, как много прежде ускользало от моего внимания. Например, теперь я понимаю, что акцент Тодмана был фальшивым, и на самом деле он происходил из какого-то южного герцогства. А ещё, Герта, очевидно, была столь же искусной воровкой, насколько лингвистом и шлюхой. А её удивительная ловкость рук и была основной причиной, по которой мой кошелёк вечно
А ещё был сам Декин.
По большей части выводы, к которым подводила меня Сильда, были мелочами, вроде очевидного теперь факта, что Декин разбирался в грамоте не больше, чем я когда-то. Другие откровения требовали большей глубины размышлений. С помощью Сильды я начал ясно видеть одержимость, которая привела Декина и его последователей на погибель, и эта одержимость в итоге вылилась в безумие. «Человек, которого ты описываешь, хотел в жизни только одного», говорила она, «заработать наконец внимание своего отца, хоть через славу разбойника, хоть через прямое убийство. Когда королевский защитник отсёк ему голову, Декин навсегда лишился цели, к которой стремился с детства. Люди теряют рассудок и из-за меньшего».
Декин стал жертвой предательства, но теперь я знал, что он насадил свою голову на пику задолго до того, как мы сделали первый шаг в сторону Моховой Мельницы.
– Родню Эрчела мы обсуждали и раньше, – сказала Сильда. – С похожими выводами. И куда это нас ведёт?
– К размышлениям о том, кому хватило бы мозгов организовать такую ловушку. – Как бы нетерпеливо ни хотел я вернуться к вопросу нашего, будем надеяться, неизбежного побега, раздумья над этой загадкой всегда целиком захватывали моё внимание. – И этот короткий список мы уже перечисляли.
– Перечисли ещё раз.
– Тодман, который, конечно, скотина, но хитрости ему хватало, хотя я всегда считал, что он больше последователь, и не будет действовать против Декина, во всяком случае, в одиночку. Это мог бы сделать Конюх, если бы не погряз… если бы его не занимала так сильно приверженность Ковенанту. Райт был достаточно умён, но казалось, амбиции его совершенно не заботили. И… – Я умолк, пожимая плечами. – Единственная голова, которой ещё хватило бы ума и воли такое провернуть, скорее всего торчала на пике на стене замка Дабос, в прошлый раз, как я её видел.
– Да, милая Лорайн. Скажи, Элвин, что именно ты видел, когда смотрел на те головы на стене? Насколько внимательно ты смотрел?
На самом деле этому воспоминанию я старался уделять меньше внимания, чем прочим, такое оно вызывало отвращение. А ещё направляющая рука Сильды до сей поры обычно вела меня другими путями.
– Мертвецы, – сказал я, поморщившись от воспоминаний. – Они висели слишком далеко, и уже сгнили, не узнать, но я уверен, что одна из них была женщиной…
Я замолчал, и мой внутренний взор задержался на длинных волосах, которые развевались на голове, словно рваный вымпел. Мне часто казалось, что у них был медный оттенок, но это могло быть просто игрой утреннего солнца.
– Должно быть, это она, – сказал я, хотя мой голос окрасился новой неуверенностью, которая
– Почему? – спросила она. – Потому что ты так предположил? Неужели ты ещё не понял, что мир не всегда соответствует твоим предположениям? За эти годы ты много рассказал мне о Лорайн, хотя я подозреваю, что твоё отношение к ней глубже, чем ты признаёшь. Так всегда бывает со страстями и глупостями юности: за этот самообман нам стыдно в дальнейшей жизни. Помни, чему я тебя учила: прорубайся через обман и увидишь правду.
Я расфокусировал взгляд, следуя её урокам по целенаправленному размышлению. Сначала вызови самое старое воспоминание. Иди по его следу. Когда я впервые увидел Лорайн, на её лице, когда она смотрела на маленького хнычущего оборванца в лесу, было что-то среднее между улыбкой и гримасой. «Тебе повезло, юноша», сказала она, когда мы добрались до лагеря, и повела меня в укрытие, которое делила с Декином, «Буквально позавчера мы встретили очень щедрого торговца тканями. Надо ведь тебя нормально одеть, да? Нельзя расхаживать везде вот так. Все вокруг будут болтать».
Услышав это, остальные бандиты тогда рассмеялись, и теперь мне пришло в голову, как искусно Лорайн провоцировала их юмор, часто в пику невесёлому настроению Декина. Вслед за этим расшевелились и другие воспоминания о том, как сильно она нравилась другим, как ловко у неё получалось завоёвывать дружбу новоприбывших. Женщины становились ей как сёстры, а мужчины – как братья, или же как обожающие, но вечно разочарованные поклонники, поскольку никто не осмеливался тянуть лапы к женщине Декина. Все его боялись, а некоторые даже любили, как язычники любят мстительного бога, но Лорайн им нравилась, они её слушали и следовали её советам. Теперь я понимал, что это была её банда в той же мере, что и его.
В конце концов след памяти привёл меня к безумному плану Декина захватить герцогство посредством кровавой резни. Какой бы хорошей актрисой ни была Лорайн, но ясно, что принимать участия в этом она не хотела. Отсюда и соверены, которые она уронила в мою ладонь, и от которых я отказался, но были и другие ладони, например, Тодмана.
– А может быть, сколько-то соверенов упало в её ладонь, прежде чем они упали в мои, – пробормотал я вслух, а мысли тем временем двигались по неизведанным ещё дорогам.
– Чьи соверены? – спросила Сильда голосом тихим и настойчивым, как всегда, во время этого ритуала. – Когда и где?
– Были случаи, когда она могла ускользнуть, – сказал я. – Наверное, она имела представление, что планировал Декин, ещё до того, как меч разрубил шею его отца. О том, что герцог переметнулся, мы впервые узнали осенью. А это всегда напряжённая пора. Лорайн могла найти кучу возможностей отыскать человека шерифа или лесника, заплатить взятку, передать записку, пообещать предательство в ответ на вознаграждение или гарантии освобождения, когда план Декина заведёт нас в катастрофу. Но всё равно, ей пришлось бы получить ответ и отправить другое послание, чтобы убедиться, что засада будет именно в Моховой Мельнице.