Партия тори-консерваторов и «конституционная революция» 1822-1835 гг. в Великобритании
Шрифт:
Власть, которой наделялись министры, фактически принадлежала короне. Министры редко пользовались своим влиянием в парламенте для того, чтобы навязать монарху политические решения, поскольку считали себя ответственными перед королем, а не перед парламентом. 252 Решающим для политиков оставался личный выбор монарха. Характерным является то обстоятельство, что в правление королевы Анны источником власти для С. Годольфина и Р. Харли было ее личное расположение: ни один из этих министров не имел большинства в палате общин. 253 Дебаты в парламенте могли иметь значение для Р. Уолпола и У. Питта-старшего, однако главные политические партии разыгрывались в кабинете монарха. Даже в 60-е гг. XVIII в. граф Бьют смог в течение двух дет занимать пост премьер-министра почти исключительно благодаря королевскому расположению и той роли, которую он сыграл в становлении юного монарха. 254
252
Даже в период кризиса 1828-1829 гг., вызванного эмансипацией католиков, лидеры тори, герцог Веллингтон и Р. Пиль ощущали себя, как будет показано ниже, министрами короны и действовали в соответствии с этой установкой – решающим для них стало личное мнение монарха.
253
См.: Bulmer-Thomas I. The Growth… Vol. I. L., 1967. P. 143; Holmes G. British Politics… P. 28ff; Burton J. F., Riley R. W., Rowlands E. Political Parties… P. 43-47.
254
См.: Мирошников А. В. Великобритания… С. 21-22.
Однако роль двора в политической эволюции английских политических институтов в XVIII в. все же не следует преувеличивать. Придворная интрига была важной частью текущей политики, но не она определяла ее характерные черты в долгосрочной перспективе. Процесс трансформации системы персонального правления, характерной для последних Стюартов, во второй половине XVIII в. зашел достаточно далеко, чтобы говорить о постепенной кристаллизации политической конструкции, именуемой конституционной монархией. 255
255
Обычно считается, что уже при Тюдорах двор играл центральную роль в управлении. См.: Starkey D. The English Court from the Wars of the Roses to the English Civil War. L., 1987. P. 102; Elton J. Tudor Government: the Points of Contact. III. The Court // Transactions of the Royal Historical Society. 1976. Vol. XXVI. С точки зрения монарха, двор – это место, где политическая нация (т. е. те, кто осуществлял центральное или местное управление) получала королевские милости. Управление этой нацией – основная функция двора. После 1688 г. к двору добавился ежегодно собираемый парламент. При этом считалось, что центром политической жизни стал Вестминстер. Двор после 1688 г. обойден вниманием исследователей, хотя продолжал играть важную роль в управлении. См.: Beattie J. M. The English Court in the Reign of George I. Cambridge, 1967; Gregg E. Queen Anne. L., 1980. Тайный совет заседал в Уайтхолле вместе с королем вплоть до пожара 1698 г. После этого король размещался в резиденциях в Кенсингтоне и Гемптон-Корте, а министры – в Сомерсет-Хаус. Даже в 1784 г. «Королевский календарь» помещает имена государственных секретарей и лорда-хранителя печати рядом с именами придворных и слуг. См.: Ehrmann J. The Yonger Pitt: The Years of Acclaim. L., 1969. P. 169-170. Заседания парламента проходили в часовне св. Стефана, которая не была столь роскошна, как здания двора. См.: Stuart J. Critical Observation on the Buildings of London. L., 1771. P. 32-38; 51-52. См. Также: Elias N. The Court Society. Oxford, 1987. P. 23.
Характерной для такой политической системы практикой является постепенное установление принципа ответственного министерства. Ее начало уходит своими корнями в «Акт об устроении» 1701 г., в котором содержалось положение о том, что все решения, принятые монархом, будут отныне визироваться теми членами Тайного совета, которые дали на это согласие. В английской политической и правовой традиции господствовал принцип, в соответствии с которым «король не может быть неправ», ответственность за принятое решение фактически переносилась на министра, который дал на него согласие. Он, в свою очередь, мог быть подвергнут процедуре парламентского импичмента за действия, не отвечающие интересам определенной политической группировки внутри парламента или страны в целом. 256
256
12&13, Wm III, C. 2. Statutes of the Realm. Vol. VII. L., 1826. P. 636. См. также: Законодательство Английской революции 1640-1660 гг. / Под ред. Е. А. Косминского. М-Л., 1946. С. 347-350. См. также: Великобритания: политика, экономика, история. СПб., 1995. С. 83-92.
Следует, однако, помнить, что от документальной фиксации принципа до его практического воплощения, оформленного надлежащей процедурой, прошло длительное время. Поскольку со времен О. Кромвеля утвердилась практика, когда все министры должны были быть членами одной из палат парламента, принцип ответственного министерства мог быть реализован только при наличии парламентского большинства, на которое опирается кабинет министров. 257 Сложность здесь заключается в том, что первый вигский кабинет, имеющий такое большинство, был сформирован еще в 1695 г., а последнее вето на парламентский билль относится ко временам правления королевы Анны. Однако практика назначения министров кабинета из членов парламентского большинства не была очевидна до 1835 г. Следовательно, ответственное министерство, как это будет детально показано ниже, представляет собой политическую практику более позднего периода. Такая система является следствием конституционных ограничений, утвердившихся в ходе «конституционной революции» первой трети XIX в., а не прерогативных критериев, характерных для системы управления в XVIII в. 258
257
Хеншелл Н. Миф абсолютизма… С. 131; Мирошников А. В. Великобритания… С. 18. 137
258
Айзенштат М. П. Британия… С. 48-55. Жалобы на «деспотизм министров» типичны для последней трети XVIII в. Американцы обвиняли в совершенных короной несправедливостей министров Георга III, и это может показаться свидетельством отстранения короля от политики после 1688 г., но до тех пор, пока мы не обнаружим то же в «Благодатном паломничестве» 1536 г. См.: Brewer J. The Sinews of Power. L., 1989. P. 79-85; 102-114.
Усиление роли кабинета министров и постепенное утверждение в политической практике поста премьер-министра также свидетельствовало о постепенной переходе контроля над правительством в руки парламента, что является одной из отличительных особенностей процесса трансформации прерогативных ограничений в конституционные. Ограничение прерогативных полномочий английской монархии в данном аспекте было прямо связано с изменением роли, набора функций и характера деятельности королевского Тайного совета на протяжении «долгого XVIII в.».
К этому времени внутри Тайного совета, число членов которого по средневековой традиции доходило до нескольких сот человек, призванных дать суверену «совет и согласие», выделился «внутренний кабинет» из нескольких ключевых министров. В 1714 г., во время кризиса, связанного с передачей престола Ганноверской династии, Тайный совет в последний раз в английской конституционной практике сместил членов кабинета, обеспечив, благодаря действиям Ч. Тэлбота, герцога Шресбери, необходимый порядок престолонаследия. 259
259
См.:
Первые монархи ганноверской династии, не отличавшиеся совершенным знанием английского языка, перестали посещать заседания Тайного совета, положив начало практике управления страной через кабинет министров. На протяжении XVIII в. действующий кабинет министров состоял из пяти должностных лиц, пользующихся личным доверием монарха, один из которых обязательно являлся членом палаты общин. Состав кабинета мог быть и шире, особенно в период военных действий, когда ему стремились придать больший политический вес, или в случае формирования коалиционного правительства, когда таким образом стремились обеспечить коллегиальный характер принятия важных для общества решений. Тенденция к расширению состава действующего кабинета и профессионализации функций его членов стала очевидна во второй половине XVIII в. 260
260
Айзенштат М. П. Британия… С. 54.
Характерно, что в то время, когда формировалась политическая практика управления страной через кабинет министров и разрабатывались процедурные аспекты его деятельности, современники воспринимали его как неконституционный орган. Такое отношение к кабинету министров является яркой иллюстрацией переходного состояния той политической системы, в которой он действовал. Кабинет министров, в отличие от Тайного совета, уже не являлся исключительным проводником ординарной прерогативы монарха. В то же время, он еще не был поставлен под контроль парламентского большинства в той степени, которая была необходима для придания ему вполне определенного статуса исполнительного органа, ответственного за процесс текущего управления страной. 261
261
См.: Gash N. Pillars of Government and other Essays on State and Society, 1770-1870. L., 1986. P. 49-53; Bogdanor V. The Monarchy and the Constitution. L., 1995. P. 29; Cowie L. W. Hannoverian England, 1714-1837. L., 1974. P. 123-125.
Еще одним аспектом, оказавшим самое существенное влияние на оценку изменений в конституционном устройстве и партийно-политической системе Великобритании первой трети 20-х – середины 30-х гг. XIX в., стал религиозный фактор. Это касается исследования антикатолических настроений в Англии на протяжении «долгого XVIII в.» и взаимоотношений официальной англиканской церкви с нонконформистами. Отечественная историография традиционно переоценивает степень секуляризации европейских обществ в XVIII-XIX вв., не уделяя должного внимания религиозной проблематике. Так, антикатолические настроения в 1688 г. оцениваются Т. Л. Лабутиной как «нелепые домыслы и истерия». 262 Более взвешенный взгляд на проблему прослеживается в работах Т. С. Соловьевой, где антикатолицизм рассматривается как своего рода «национальная память». 263 В британской историографии, напротив, с середины 60-х гг. прошлого века прослеживается тенденция к абсолютизации религиозного и конфессионального факторов в истории страны в XVIII – первой трети XIX вв. Дж. Китсон Кларк призывал «вернуть религию в картину жизни Англии XIX в». 264 Этот призыв был услышан: религия «вышла из гетто церковной истории». 265 Двадцать лет спустя Дж. Кларк утверждал, что конфликт между диссентерами и англиканами привел к крушению «конфессионального государства» и английского «старого порядка», став одной из важнейших составляющих «конституционной революции» 1828-1832 гг. 266
262
См.: Лабутина Т. Л. Культура и власть в эпоху Просвещения. М., 2005. С. 259.
263
См.: Соловьева Т. С. Эмансипация католиков в Англии в 1829 г. // Религии мира. История и современность. М., 2003. С. 173, 185; Она же. Религиозная политика либеральных тори в Англии (20-е гг. XIX в.). Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук. М., 1999. С. 4.
264
См.: Clark G. K. The Making of Victorian England. L., 1962. P. 25.
265
См.: Claydon T., McBride I. The Trails of the Chosen People: Recent Interpretations / Protestantism and National Identity, 1650-1850. Ed. by T. Claydon & I.McBride. Cambridge, 1998. P. 5.
266
См.: Clark J. C. D. English Society, 1688-1832. Ideology, Social Structure and Political Practice During the «Ancien Regime». Cambridge, 1985. P. 22, 28-34.
Что касается антикатолицизма, то на нем акцентировал внимание Э. Норман, констатируя «всеохватность антикатолических настроений» и их постепенное затухание только к концу XIX в. 267 В 1982 г. в сборнике «Религия и национальная идентичность» К. Роббинс обратил внимание на «христианское многообразие Британских островов», указывая не только на английскую, но и на шотландскую и валлийскую идентичность, зачастую в противовес британской. По мнению автора, официальная англиканская церковь отождествляла себя с собственно английской идентичностью, и это создавало ощутимые проблемы для диссентеров. Роль церквей в становлении национальной идентичности противоречива, и обобщения тут неуместны. 268 Противоположных взглядов придерживался Д. Беббингтон. Он считал, что хотя принадлежность к местным церквям определялась в XIX в. в том числе и по этническому признаку, интегрирующая роль протестантизма бесспорна. За пределами Британских островов протестантизм был британским, а не шотландским или валлийским. 269
267
См.: Norman E. R. Anti-Catholicism in Victorian England. N. Y., 1968. P. 3-20, 113.
268
См.: Robbins K. Religion and National Identity in Modern British History (Presidential Address) / Religion and National Identity. Ed. by S. Mews. Oxford, 1982. P. 465-466.
269
См.: Bebbington D. W. Religion and National Feeling in Nineteenth Century Wales and Scotland / Religion and National Identity. Ed. by S. Mews. Oxford, 1982. P. 503. Дэвид Беббингтон (род. 1949), профессор истории в университете Стирлинг в Шотландии. Работы Д. Беббингтона: Evangelicalism in Modern Britain: A History from the 1730s to the 1980s. Glasgow, 1989; Victorian Nonconformity. L., 1992; Holiness in Nineteenth-Century England. Oxford, 2000; Victorian Religious Revivals: Culture and Piety in Local and Global Contexts. Oxford, 2012. В настоящее время преобладает позиция Д. Беббингтона, а скептицизм К. Роббинса разделяют не все.