Партизанская богородица
Шрифт:
Потом щелкнул шпорами:
— Рубцов, Гавриил Александрович!
— Очень приятно! — сказала Сонечка и премило улыбнулась.
Сонечку усадили по левую руку от капитана (к сердцу ближе), — напротив отец Феоктист с дородной своей половиной.
Капитан приналег на поповские разносолы. Конечно, и на пути следования не голодал — не перевелась еще живность в сибирских селах, — но не единой сытости рад человек.
На данном этапе Сонечка была скорее помехой.
Приходилось терять время на бесполезное
К тому же, Сонечка почти не ела и использовала свои возможности, забрасывая капитана вопросами.
Круг ее интересов был весьма широк.
И что танцуют на балах в губернском собрании, и какие нынче шляпки в моде, и носят ли декольте, и правда ли, что французские офицеры самые элегантные, и — что особенно удивило капитана, — будут ли брать девушек-патриоток в эти, ну еще такое страшное название, в батальоны смерти.
На все вопросы капитан отвечал односложно, но последний заставил его отвлечься от тарелки.
— А это вам для чего, милая барышня?
Сонечка ответила, что у нее с детства романтическая натура, что Надежда Дурова и Жанна д’Арк всегда были любимыми ее героинями и что вообще она обществу женщин предпочитает общество мужчин.
Капитан выразительно произнес: «Гм!..» и наново оглядел ее оценивающим взглядом, после чего сказал, что ему вполне понятны ее благородные чувства.
— И вообще я по характеру больше мужчина, чем женщина, — продолжала изливаться Сонечка.
«Хорошо, что только по характеру», — подумал капитан и снова скосил глаза на собеседницу.
Он уже утолил первый голод, и теперь его с каждой минутой все сильнее волновал туго обтянутый бюст Сонечки.
Отец Феоктист, первое время не отвлекавший гостя, теперь тоже нашел возможным вступить в разговор.
— Долго ли располагаете пробыть в наших палестинах? — спросил он, подливая гостю янтарно-желтого травничку.
— Мне поручено навести порядок в вашей округе, — ответил Рубцов. — Надеюсь, много времени не потребуется. — И, склонившись к уху Сонечки, добавил: — О чем я весьма сожалею.
В эту минуту капитан был вполне искренен.
— Господи, хоть бы уж наконец-то! — вздохнула попадья.
— Миссию вашу нельзя посчитать легкою, — заметил отец Феоктист, для солидности нажимая на басовые нотки. — В народе не только дерзость, но и лукавство. Открытого неповиновения усмотреть трудно, но тлетворный дух богопротивных социялистических теорий, подобно червю в сердцевине яблока, подтачивает самые основы.
У капитана дрогнули ноздри.
— А мы этого червя под каблук... с яблочком вместе!
— Истинно сказано в Писании, — с готовностью подхватил отец Феоктист, если правая рука соблазняет тебя, отсеки ее и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из
— Всё! — упрямо сказал капитан.
— Что всё? — не понял отец Феоктист.
Капитан стукнул кулаком по столу.
— Всё тело в геенну! Выжечь всю заразу!
Попадья тихо охнула. Капитан посмотрел на ее поглупевшее от испуга лицо и усмехнулся. Усмешка эта ввергла попадью в смятение.
— Геенна на том свете. А на этом отряд капитана Рубцова.
— Хотелось бы уяснить себе намерения ваши, — спросил отец Феоктист и сам поразился робости, прозвучавшей в его обычно столь самоуверенном голосе.
Капитан чуть прищурил острые глаза.
— Не поймите, что пытаюсь вторгаться в действия ваши, — заторопился отец Феоктист. — Только желая оказать посильную помощь.
— Благодарю! — сказал капитан сухо. — Что касается намерений... — он снова усмехнулся. — Вряд ли требуются пояснения. Впрочем, могу. Будет приказано: оружие сдать! Партизан и сочувствующих им — выдать!
— У нас в селе не слышно... — начал отец Феоктист.
И попадья подтвердила:
— Пока миловал господь.
— Но сочувствующие-то есть, — возразил капитан. — Двоих уже вижу.
Попадья перекрестилась дрожащей рукой.
— Господи Исусе!
Отец Феоктист попытался улыбкой прикрыть неудовольствие неуместной шуткой.
— Господин капитан шутит, — сказал он и снова наполнил лафетник гостя. — Угощайтесь, пожалуйста. За разговором забыли о трапезе.
Попадья встрепенулась и пододвинула гостю блюдо какого-то соленья.
Капитан учтиво поблагодарил ее, попробовал соленья, похвалил, сказал какой-то комплимент Сонечке, и разговор принял более соответствующее застольной беседе направление.
Впрочем, ненадолго.
Капитан изменил течение беседы:
— Если вам не известны партизаны, то вы, конечно, можете назвать мне людей надежных?
— Ждал такого вопроса, — с удовольствием признался отец Феоктист. — Есть вполне достойные люди. Соломин Хрисанф Дмитрич, владелец бакалейной торговли, Лукин Иван Семенович, церковный староста, Лукин Кузьма Семенович, Петров Иван Степанович. Все люди хозяйственные, с достатком.
— Голованов Илья Федосеич, — подсказала попадья.
Отец Феоктист поморщился и, видимо, хотел возразить.
Но попадья предварила его:
— Не спорь, отец, не спорь! Илья Федосеич хороший человек! Как узнал, что у нас гость, сразу послал ведро стерлядей и лагунок брусники на меду.
— Брусника на меду? — удивился капитан.
— А вы и не отведали? — спохватилась хозяйка. — Батюшки, да что же это я! Попробуйте, уж как хороша!
Капитан отведал и попросил положить еще. Холодная, выдержанная в медовой сыти брусника пришлась ему по вкусу.