Пассат
Шрифт:
Та безумная ночь казалась почти такой же далекой, какжизнь в Холлис-Хилле при мисс Пенбсри. Геро почувствовала себя невообразимо старой, усталой, разочарованной — тогда она воображала себя героиней и слишком поздно поняла, что была незначительной пешкой в бесчестной игре. Теперь, в еще более бесчестной, ее вновь использовали как пешку.
Просторное шелковое платье и узкие шальвары были, по крайней мере, приятно прохладными, гораздо более удобными, чем ее одежда с кружевами, корсетом и пуговицами, с панталонами и нижними юбками. Правда, сейчас она предпочла бы свою ради моральной поддержки, которую та оказывала. При взгляде на украшения, Геро содрогнулась, они напомнили ей Зору. Возможно, та носила их в этом
Геро взяла ее и, примерив перед зеркалом, нашла, что она придает утешительное чувство анонимности. Женщина в зеркале была уже не ею: глаза, глядящие в обшитые золотом прорези, находились в тени, прочесть в них ничего было нельзя, губы под свисающей бахромой ничего не выражали и не выдавали. Вид этот придал ей смелости, она потянула на себя дверь и нашла ее незапертой.
Осторожно отворив ее, Геро увидела, что ключ оставлен в замке, вынула его и, хмурясь, повертела в пальцах. Такими же, наверно, замыкались темницы в средневековой Англии. На миг ей пришла мысль запереться и не выходить, пока за ней не приедут дядя Нат или Клейтон. Но тишина дома и пустота длинных веранд, опоясывающих колодец двора, отклонили ее от этого намерения. Вытащив прядь из плетенного шелкового шнура, которым шальвары подпязыпалмсь на талии, она повесила ключ на шею, под просторным платьем его не был видно, смело вышла на веранду и спустилась по отлогой винтовой лестнице во двор.
Седобородый слуга, дремавший в тени колонны, поднялся и, когда она проходила мимо, с важным видом поздоровался. Кроме негромких голосов из глубины дома и пожилого негра, очевидно садовника, разравнивающего граблями толченые раковины на дорожках, никаких признаков деятельности не было, остановить ее никто не пытался. Однако собственное отражение в пруду с кувшинками заставило ее отвергнуть мысль о бегстве, красивое арабское платье и блестящая маска делали Геро Холлис неузнаваемой, но были слишком яркими и, несомненно, привлекли бы заметное внимание к женщине, идущей в них по дороге или по берегу моря.
Оставалось только ждать, пока Фрост не вернет ее в консульство. Пешком в таком наряде далеко не уйти, легко можно попасть в руки пиратов и оказаться в еще худшем положении — если такое мыслимо! Надо остаться, даже если придется провести здесь еще одну ночь. Во всяком случае, ключ от комнаты теперь у нее. Она ощущала его теплую тяжесть под нежным шелком платья и прикоснувшись к нему, успокоилась.
В саду было много бабочек, пахло диковинными цветами, бугенвилия роняла свои яркие лепестки на листья кувшинок и спокойную воду. Под апельсиновыми деревьями земля была еще влажной от дождя, жужжанье бесчисленных пчел казалось таким же успокаивающим, дремотным, как теплый, колышащий листву ветерок и ленивый плеск моря за стеной. «Какое спокойное место», — подумала Геро и сама удивилась этому, оно не должно быть таким, учитывая его историю и нынешние творящиеся здесь беззакония.
Утреннюю тишину внезапно нарушил скрип дверных петель, Геро обернулась и увидела, как еще одни пожилой негр вышел из двери в стене и зашагал по дорожке вдоль пристроек, некогда служивших караульными помещениями и амбарами. Он не заметил ее и не закрыл двери. В проеме были видны яркий солнечный свет и голубая вода. Геро подождала минуты две, не вернется ли негр, а потом быстро, Осторожно пошла к скалам над бухтой.
Было время отлива, тени пальм и панданусов резко чернели на влажном отлогом пляже, маленькие крабы старательно рыли в песке норки, которые вода уничтожит через час-другой. Об изогнутый берег разбивались ослепительно-белые буруны, вода вновь была сапфировой
Геро быстро спустилась по крутой тропинке к пляжу и, держась в тени пальм, подошла к одной из выветренных коралловых скал, образующих естественные волноломы по обе стороны небольшой бухты; а когда обогнула скалу, глазам ее предстал длинный пляж, который она видела последний раз в тот день, когда тетя Эбби устраивала пикник, Где-то там, за зелеными мысами и болотами с мангровыми зарослями лежал город Занзибар. Но в море не было видно ни паруса, ни хотя бы рыбацкого кайака.
«Фурия» вернулась в гавань? Если да, то почему не взяла ее? Проще было отправить ее обратно тем же путем, что привезли, высадить на берег и предоставить самой добираться до консульства, чем отправлять по суше. Или Последнее обещание было ложным, чтобы успокоить ее? Геро могла ждать от Рори Фроста чего угодно, и если б не эта злосчастная одежда, пошла бы сейчас по берегу и добралась домой сама — до консульства от силы десять миль. Но по пути будут деревни, банды пиратов. Это невозможно…
Геро, устало сев в тени скал, стала смотреть на море, на деятельных крабов и, очевидно, заснула, потому что когда какой-то новый звук заставил ее оглянуться, тени стали короче, а солнце припекало сильнее. Услышала она шаги Джумы, он вежливо поздоровался и сказал, что ее ждет обед.
Еду подали на мавританском фарфоре в прохладной комнате с колоннами и персидскими коврами. Геро съела очень мало, а потом поднялась в комнату, где провела ночь, и, запершись, просидела там всю долгую, жаркую вторую половину дня. Прислушиваясь к плеску волн, шуму ветерка и дремотному воркованию голубей, она пыталась думать ясно — и не могла, потому что в голову лезли всякие пустяки.
Когда тени стали удлиняться, тихий сад вновь заполнился щебетом слетевшихся на ночлег птиц, вдали на горизонте Геро видела сиреневые холмы Африки, ясные, четкие в вечернем свете, кажущиеся ближе, чем обычно. Солнце заходило за них в сиянии заката, и остров окутывали зеленые сумерки; внезапно наступила ночь, и на небе засверкало множество звезд.
Ветер с наступлением темноты прекратился, птицы умолкли, однако ночь была полна звуков. В пруду с кувшинками хором квакали лягушки, пронзительно трещали цикады, далекий барабан негромко стучал с назойливым ритмом, словно это билось сердце Занзибара, на пляже по-прежнему шелестел фосфоресцирующий прибой. Деревья в саду были усеяны светлячками; всходила луна.
До Геро донеслись голоса и шаги. Высунувшись из окна, она увидела, что кто-то идет с фонарем по террасе. Через несколько минут Джума постучался и объявил, что хозяин вернулся и покорнейше просит ее спуститься вниз.
Геро хотела было сказать, что если хозяин желает что-то сообщить ей, то пусть поднимется и скажет через дверь. Но потом сочла, что это бессмысленно, так только разозлишь его, а если он действительно собирается отправить ее в город, выйти все равно придется. И Вместо ответа спросила о своей амазонке, но оказалось, что Джума, передав сообщение, ушел. Оставалось только отпереть дверь и спуститься. Геро так и сделала; маску снимать она не стала, чтобы на ее лице нельзя было ничего прочесть.
Луна уже поднялась над пальмами. Рори стоял на террасе, его длинная тень падала на серебристый каменный пол. Услышав шаги Геро, он повернулся к ней, усмехнулся при виде маски, однако ничего не сказал. Стол был накрыт так же, свет лампы мерцал на стекле, серебре и белой одежде стоящего рядом Джумы.
— Надеюсь, ты не откажешься отобедать со мной, — сказал Рори. Слуг у меня не хватает, потому что «Фурию» пришлось отправить к африканскому побережью.
Он подошел к столу и отодвинул стул, но Геро осталась на месте.