Пассат
Шрифт:
Он поглядел на нес, чувствуя боль в плечах, и удивился, как мог дойти до такой бессмысленной истерики. Потом взгляд его упал на большей замок, и в мозгу словно бы что-то щелкнуло.
Рори долгое время не шевелился и, казалось, даже не дышал, тело его напряглось, взор застыл на замке, по небритому лицу струился холодный пот, мухи беспрепятственно садились на его покрытые синяками плечи и спину. Минуты медленно тянулись под громкий, мерный плеск дождя во дворе. Наконец он осторожно, словно боясь разбудить спящего, встал и протянул неудержимо дрожащую руку. Грубая дверная ручка наощупь показалась тугой, неподатливой, но повернулась довольно легко, и дверь, разбухшая от сырости так, что
Когда нубиец тащил из камеры выкрикивающего угрозы Лимбили, уже пораженного холерой, тот позабыл запереть дверь висящим на поясе ключом, и Рори отшибал о нее плечи, обдирал ладони, хотя мог открыть в любое время.
Он выбежал со смехом во двор и встал под проливной дождь, смывающий с него пот, грязь и вонь последних дней, усталость и страх.
Рори стоял, запрокинув голову, чувствуя, как струи хлещут по лицу, заполняют открытый рот, возвращают силы, а с ними жизнь. Он широко раскинул руки и захохотал в этом залитом водой безлюдном месте, где ливень не мог утопить запаха смерти, или погасить опьянение волей после долгих недель нестерпимого заключения в полумраке тесной, вонючей камеры. Теперь даже серый дневной свет казался ему сияющим, а загрязненный воздух свежим и чистым. Рори вдыхал его полной грудью, с наслаждением, будто благовоние, не думая о том, что его может увидеть каждый, вошедший в форт или оставшийся здесь.
Стоял так Рори не меньше десяти минут, покуда какой-то новый звук не вывел его из этого экстаза. Он стер воду с глаз и быстро отступил к ближайшему столбу. По веранде кто-то неуверенно шел в башмаках, подбитых железными гвоздями, сквозь стук дождя слышался лязг металла о камень и неторопливое шарканье, оно все приближалось и наконец замерло в ярде от него по ту сторону столба.
Рори неподвижно стоял, напряженно прислушиваясь. Форт заполнял шум падающей воды, и несколько минут он не слышал ничего другого. Потом внезапно его испугал вздох, долгий, безутешный, нечеловеческий. До того исполненный отчаяния, что у Рори по коже побежали мурашки, шевельнулись волосы, он невольно шагнул из-за столба и увидел на веранде усталую, забрызганную грязью лошадь с обрывком веревки на шее.
Вид животного немедленно вернул его к действительности. Раз подобные животные бродят без присмотра, значит, не только ворота в форт распахнуты, но и положение в городе гораздо хуже, чем ему представлялось. Чистокровная арабская кобыла была залита кровью из нескольких ран, явно нанесенных зубами. Рори задумчиво поглядел на них и, вспомнив бродячих собак, внезапно отрезвился. Если эти обычно раболепные и трусливые существа стали нападать на отбившихся лошадей, значит, они осмелели и ожесточились от свежего мяса, поэтому чем скорее он уберется отсюда и подальше от города, тем лучше.
Рори пока не думал, куда держать путь, но при виде лошади ему пришло в голову, что судьба решила этот вопрос за него, послав скакуна. «Фурия» уплыла, возвращаться в Дом с дельфинами или просить у султана убежища невозможно. В городе есть другие друзья, но им сейчас хватает своих забот. Остается Кивулими. Там он будет в безопасности, а верхом добираться туда гораздо легче и быстрее, нем пешком.
Рори погладил нос кобылы и, взяв за веревку, повел животное по веранде мимо распахнутых дверей темных камер и трупа в углу зубчатой стены. Дверь в караульное помещение у ворот была открыта. Он остановился и после долгого колебания привязав лошадь к засову, вошел внутрь — и был вознагражден тем, что обнаружил кусок серовато-коричневой деревенской ткани, очевидно служивший простыней. Проведя торопливый обыск, Рори не обнаружил ничего другого, пригодного
Рори надеялся, что последний владелец простыни не умер от холеры. Идти на такой риск приходилось, и он не тратил времени на колебания. Быстро принявшись за дело, он оторвал длинную полосу ткани, потом обмотал ею голову и нижнюю часть лица на туарегский манер. Затем закатал штанины до колен и обвязал оставшуюся ткань вокруг пояса, так, что она закрывала его от талии до лодыжек, как у моряков с дау. В углу помещения стояла пара тяжелых кожаных сандалий, он с удовольствием присвоил их и, отвязав беспокойную кобылу, вышел с ней под падающий серой завесой дождь.
Внутрь форта ветер не проникал, дул он с северо-запада, поэтому стены и высокие городские дома задерживали его. Однако на открытом пространстве маскировочное одеяние Рори влажно захлопало его по ногам, послышался грохот прибоя.
Несмотря на дождь, у берега оказалось множество птиц, воздух был наполнен хлопаньем крыльев, пронзительными криками чаек и хриплым карканьем ссорящихся ворон. Кобыла всхрапнула и дернулась в сторону, когда с полдюжины бродячих собак пробежали мимо к пляжу, но людей на улицах было немного, судов в гавани еще меньше, запах мертвецкой, несмотря на дождь, проникал сквозь мокрую ткань, прикрывающую нос и рот Рори. Он с признательностью думал о Кивулими.
В саду Дома Тени — зелень и множество цветов, в бухте — чистый песок и прозрачная вода. Сторож, старый Дауд, преспокойно живет в своей пристройке, не боясь холеры, потому что до ближайшей деревни добрых две мили, и посещать ее нет нужды, покуда в саду и огороде есть фрукты и овощи, кокосовые орехи и маис, в море полно рыбы, а у Дауда — кур и коз.
Никто не станет искать там пропавшего заключенного, власти будут заняты более важными делами, чем судьба капитана Эмори Фроста. А через день-другой опознать мертвецов в форте, даже определить, был ли один из них белым, будет невозможно. Что до честного слова, то Рори не испытывал угрызений совести по этому поводу, так как побега не замышлял. Просто был покинут тюремщиками и ушел. Даже консул Ее Британского Величества на Занзибаре, черствый педант, вряд ли мог рассчитывать, что он останется в незапертой камере покинутого форта и уморит себя голодом! Правда, Рори подозревал, что Дэн Ларримор на его месте отправился бы в консульство, объяснил бы ситуацию и сдался.
Но ведь Дэн из породы честных дураков, подумал Рори. Формализма и высокопарности он терпеть не мог, но к Дэну давно питал некоторую симпатию. Гоняться за работорговцами в этих водах, где все против тебя, даже сами рабы воспринимают свою судьбу как непреложный закон природы и видят в своем избавителе сумасшедшего — задача неблагодарная. Награда за нее — жара, неудобства, удаленность от дома, тупое непонимание освобожденных и громкие обвинения в низких, эгоистичных мотивах со стороны представителей христианских государств, которым уж следует знать, что к чему.
Работа Дэна — отнюдь не синекура, и Рори мрачновато улыбнулся при мысли, сколько крови сам попортил лейтенанту. Он надеялся, что Дэн радуется краткой передышке, везя в Кейптаун мисс Крессаду Холлис и семьи европейцев.
Дождь заливал ему глаза, он приложил руку козырьком ко лбу, поглядел на гавань с немногочисленными судами, качающимися на якоре… И там — невероятно, немыслимо — находилась «Фурия».
Даже глядя издали сквозь косые струи дождя, в этом нельзя было усомниться. Он узнал бы ее с вдвое большего расстояния при любом освещении. Она не уплыла! Дэн с полковником обманули его! Или же… или же…