Пассат
Шрифт:
Он помог девушке сойти на скользкие, поросшие z травой ступени и быстро повел ее по узкой улочке, где в канавах валялись отбросы. Закутанные женщины в чадрах и пестрая праздная толпа черных, коричневых и желтых мужчин смотрели на Геро с любопытством.
— Почему они выглядят так по-разному? — спросила Геро, глядя на них тоже с интересом.
— Они разные. Люди съехались сюда отовсюду. С Мадагаскара, Коморских островов, из Индии, Аравии, Африки, Гоа, даже из Китая. Это последний крупный работорговый центр на Востоке, и тысячи рабов проходят ежегодно через занзибарскую таможню. Вот и сейчас нескольких
Ларримор встал вместе с девушкой к стене, когда с ними поравнялась идущая по узкой улочке колонна связанных вместе негров, вели их толстый араб-работорговец и с полдюжины развязных слуг-африканцсв, вооруженных кнутами и палками. Страх и голод придавал невольникам ошеломленный, непонятливый вид, граничащий с идиотизмом. Геро с ужасом глядела на них, осознавая второй раз за утро громадную разницу между прочитанным и увиденным собственными глазами.
Она резко спросила сдавленным голосом:
— Почему вы допускаете это? Почему не примете каких-то мер? Почему не сделаете ничего сейчас?
Лейтенант, хмуро наморщив лоб, повернулся и взглянул на нее.
Неужели родственники ничего вам об этом не сообщали? Понимаю, при, первом взгляде это зрелище поражает, но…
«Вы к нему привыкнете!» Не говорите этого! Не надо! К этому я никогда не привыкну — никогда! Несчастные. Половина из них — дети. Вы должны что-то предпринять. Остановили ж вы «Фурию» для поиска рабов? Тогда почему не арестуете этого человека и не освободите негров?
— Потому что он не британский подданный, — резко ответил лейтенант Ларримор. И, взяв девушку под руку, ускорил шаг.
— Но вы можете выкупить их… я могу. Да, именно так я и сделаю. Выкуплю и отпущу на свободу.
— Голодать? — сухо спросил лейтенант. — На что они будут жить?
— Мой дядя, если я попрошу, найдет для них работу в консульстве.
— Сомневаюсь. В консульствах работников уже больше, чем нужно, и это задаст хлопот слугам вашего дяди. Во-первых, рабов негде поселить, во-вторых, их нужно кормить и одевать, а чтобы приучить их выполнять хотя бы простейшие работы, потребуется долгое время.
— Но ведь можем мы найти кого-то, кто будет рад их помощи и станет по-доброму обращаться с ними?
— Если их купит кто-нибудь из местных арабов, то станет обращаться с ними вполне по-доброму, — заверил ее лейтенант. — Коран запрещает жестокое обращение с рабами, и тем, кто останется здесь, можно сказать, повезет. Жалеть следует тех, кого увозят в трюмах судов. Даже если вы начнете покупать их, то сможете купить лишь ничтожную часть того числа, что проходит через остров ежегодно, а купив, не будете знать, что с ними делать.
— Я могу нанять судно и отправить их обратно — туда, откуда их привезли. По крайней мере, какую-то часть. Тех, кого никто не захочет купить.
— Скорее всего, домов у них не осталось, примерно через неделю они вновь будут схвачены и проданы, Более того, все заподозрят, что вы на этом наживаетесь, никто из местных жителей не поверит в ваш альтруизм. А вот этого вам допускать не следует. Вернее, вашему дяде. Мало того, что это будет превратно истолковано. Когда станет известно, что вы покупаете рабов, половина городских мошенников надает приводить к вам своих старых и бесполезных, избавляясь таким образом от них. Боюсь,
Геро вырвала у лейтенанта руку и ускорила шаг, словно могла убежать таким образом от сурового и здравого смысла этих доводов. Хотя сознавала, что Ларримор прав. Купив и освободив нескольких рабов, пусть даже несколько сотен, она ничего не изменит. А эта… эта чудовищная жестокость насаждается людьми вроде капитана Фроста. Она, Геро, плавала с работорговцем… на работорговом судне. Внезапно этот факт показался ей столь же ужасным, как зрелище ошеломленных, истощенных невольников.
Девушка не заметила, что они вошли в более тихую, реже застроенную часть города, пока, свернув за угол, не увидела пальмы, зеленую траву и жасминное дерево; его белые, словно восковые, цветы после оставшейся позади зловонной атмосферы пахли очень нежно. Оно отбрасывало резкую темную тень на фасад высокого дома с горделиво трепещущим на крыше звездно-полосатым флагом. Ларримор лаконично произнес:
— Американское консульство. Дом вашего дяди.
Тетушка Эбцгейл Холлис, одетая в глубокий траур, сидела на диване в гостиной. Она утешала миссис Фуллбрайт, слезно винившую себя за морскую болезнь, из-за которой не смогла толком позаботиться о своей подопечной. Ни та, ни другая сразу не узнали Геро, а когда поняли, кто перед ними, Амелия Фуллбрайт упала в обморок, а тетя Эбби ударилась в истерику.
Лейтенант Ларримор, испуганный этим проявлением женской чувствительности, поспешил на поиски мистера Холлиса, оставив Геро одну успокаивать обеих. Кресси и ее отец, одновременно пришедшие с разных сторон, обнаружили, что там царит столпотворение, и кто-то, показавшийся совершенно незнакомым, похлопывает Амелию Фуллбрайт по рукам, просит тетю Эбби прекратить вопли и принести нюхательной соли.
— Геро! — пронзительно воскликнула Кресси, побледневшая, как мел, и готовая последовать примеру матери. — Это… это немыслимо! Я не верю своим глазам! Где ты была… Геро!
— Да, это я, — взволнованно произнесла Геро. — Только не смей вопить, Кресси. Иди, принеси воды… сделай же что-нибудь! Дядя Нат — слава Богу, ты пришел. Помоги мне поднять ее.
Несколько минут ушло на то, чтобы привести в чувство миссис Фуллбрайт и успокоить миссис Холлис, потом, когда наконец завершились беспорядочные слезы, смех, объятия и поцелуи, одного слугу отправили в гавань за капитаном Тед несом, другого послали отыскать Клейтона Майо, находившегося, по всей вероятности, во французском консульстве.
— Я просто не могу поверить, — плакала миссис Фуллбрайт, крепко держа Геро за руку. — Если б ты знала, какие мучительные угрызения совести я пережила. И просто чудом выжила. Казалось, я тут же умру, когда Тедиес сообщил мне эту ужасную весть — утонула!
— Мы отслужили панихиду, — воскликнула тетя Эбби, держа девушку за другую руку. — Как мне хотелось надеяться, что это сон, что проснусь и узнаю — ты жива!
— Твои волосы… — ахнула Кресси, смеясь и плача. — Геро, почему? Милочка, твое бёдное личико… Словно ты побывала в бою. Болит? Ты не перепугалась? Как это произошло? И подумать только, что это Дэн — то есть, «Нарцисс» обнаружил тебя.