Пассат
Шрифт:
Консул был, казалось, слегка поражен, но с готовностью поддержал племянницу:
— Да-да, непременно. Мы все очень рады, Геро, что ты снова с нами. Однако не скрою, я предпочел бы, чтобы тебя спас кто угодно, только не он. У Фроста в этом городе скверная репутация, мне при моей должности очень неудобно быть чем-то ему обязанным. Могу лишь надеяться, что он не злоупотребит этим.
— Злоупотребит, — сказал Клейтон, — можете биться об заклад на все свое состояние. До чего досадно, что так случилось… Надо же — именно Фрост! Почему это
Клей, дорогой, что за глупости, — с упреком сказала его мать. Ж Как будто так уж важно, кто ее спас. Главное, что Геро жива, а если Господь судил этому человеку быть Его орудием в спасении ее из водной могилы, мы не вправе сетовать.
Но с ней не согласились ни сын, ни муж. Оба, казалось, считали, что не Бог, а дьявол избрал Эмори Фроста своим орудием, и Геро, несомненно, согласилась бы с ними, не приди ей в голову, что они гораздо больше сокрушаются из-за личности спасителя, чем радуются ее спасению. Раздраженная этим, она решила защищать Фроста. В результате через две минуты у них с Клейтоном завязалась ожесточенная перепалка.
Клейтон был глубоко уязвлен, что его взволнованное приветствие Геро встретила взрывом смеха, и теперь ее защиту Фроста воспринял, как личное оскорбление и свидетельство кое-чего худшего. Всем хорошо известно, утверждал он с побледневшими от гнева губами, что Рори Фрост не только преступник, но и отъявленный развратник, с которым ни одна женщина не может быть в безопасности. Общаться с подобным человеком — все равно, что быть погубленной, и он не ожидал, что подобное времяпровождение ей нравится.
— Оно, разумеется, не нравилось мне! — ответила Геро, возмущенная несправедливостью этого выпада. — Это было очень неприятно, унизительно и…
Она увидела испуганное лицо тетушки, отвисшую челюсть дяди и с запозданием осознала, как могут быть истолкованы эти слова.
Геро Холлис не была ни тупицей, ни невеждой в том, что касается определенных фактов жизни. Но во многих отношениях отличалась исключительной наивностью, и ей не приходило в голову, что она может быть «погублена» капитаном Фростом в том смысле, какой вложил Клейтон в это слово. Теперь этот намек до нее дошел, и она поглядела на Клейтона в упор. Лицо ее было столь же испуганным, как у тети Эбби.
— Геро, милочка! — простонала тетя. — Клейтон, не стоит предполагать ничего подобного!
— Стоит, — отчетливо произнесла Геро. — Продолжай, Клей. Мне интересно. Нам всем интересно, что ты имел в виду. Как это я «погублена»? В каком смысле? Ты предполагаешь, что этот Фрост вел со мной непристойные заигрывания?
— Геро! — пронзительно выкрикнула тетя Эбби, стремительно потянувшись за ароматическим уксусом, — как ты можешь говорить подобные вещи? Кресси, немедленно выйди из комнаты. О, это ужасно, Клейтон…
— Успокойтесь, тетя Эбби. Я хочу узнать, что у Клея на уме, притом немедленно и при свидетелях. Предполагаешь,
— Геро!… Тебе не положено знать таких слов! Кресси, разве я не велела тебе выйти? О Господи, где моя нюхательная соль?
Никто не обращал внимания на потрясенную даму. Муж поджал губы и задумчиво глядел на разгневанную племянницу, а Кресси дошла только до дивана.
Клейтон ответил:
— Я знаю этого человека. И его репутацию.
— Но, кажется, не знаешь меня, — сказала Геро, — и моей репутации. Если б знал, то не посмел бы предположить ничего подобного.
— Черт возьми! Я не предполагал этого. Лишь хотел сказать — вряд ли кто, кроме нас, поверит, что ты провела больше недели одна с этим человеком…
— Одна? — вспыхнула Геро. — Я была не одна. На судне полно людей — черных, белых, коричневых.
— Мужчин!
— Чего же еще можно ожидать? Что команда «Фурии» состоит из женщин? Много ли их на британском шлюпе? Конечно, там были одни мужчины! Но это не значит… Да он почти не смотрел на меня. И почти не интересовался мной. Относился, будто к растению. Совершенно не интересовался мною, и если у тебя есть хоть капля сообразительности, ты поймешь, почему!
— Я вижу, почему, — грубо ответил Клей. — Знаю, что видишь. Я прекрасно это поняла, едва войдя в комнату. И позволь сказать, неделю назад я выглядела гораздо хуже. Никто — д-даже изверг — не пожелает обхаживать девушку с синякам, рассеченной губой и…
Геро умолкла, издав звук, подозрительно напоминающий всхлипывание, потом взяла себя в руки и вызывающе заявила:
« Он был очень любезен!
— Вот как? Ты как будто недавно говорила, что чувствовала себя неловко и униженно.
Да. Но вдвое меньше, чем сейчас!
— Рад слышать, — лаконично произнес Клей. — Это — говорит о том, что у тебя есть какое-то чувство пропорций.
У Геро вырвалось что-то похожее на мяуканье разъяренного котенка, она выбежала из комнаты, за ней стремительно последовала сочувствующая Кресси.
— Вот, видишь, что ты наделал, — обвиняюще сказала тетя Эбби. — Право же, Клей, так нельзя. Ты не можешь считать, что Геро… что капитан Фрост… Хотя относительно ее репутации ты совершенно прав. Люди всегда очень жестоки и готовы поверить в самое худшее. Только никто ничего не узнает, и все будут молчать. А тебе, наверно, следует подняться наверх и попросить прощения. Иди. Лучше не откладывай.
Сын ее с угрюмым лицом, глубоко сунув руки в карманы, раздраженно заходил по комнате и вскоре сказал:
— Если об этом станет известно, людей нельзя будет винить за то, что они думают худшее. Фрост — известный развратник.
— Клей!
— Мама, дорогая, оставь этот тон. Ты слышала о Фросте все скандальные истории изноешь не хуже меня, что его стихия — это уличные драки и бордели! Я схожу с ума при мысли, что его грязные руки касались Геро, и… Кажется, я предпочел бы, чтоб она утонула!