Патрис Лумумба
Шрифт:
В политической жизни некоторые африканские католики, достигшие заметного положения, играли реакционную роль. Магистр Жозеф Мадула, апостольский викарий в Леопольдвиле, выступил с проповедью, направленной против Национального движения Конго. Он был тесно связан с высшими лицами правящей бельгийской иерархии. Частый гость Рима и Брюсселя. Одно время был назначен администратором леопольдвильского университета Лованиум. Жозеф Мадула обрушился с личными нападками на Лумумбу на то, что Патрис в одном из своих выступлений высказался за введение наряду с церковным и светского образования, за открытие государственных школ. Были и другого рода католики.
Лумумба встретился с одним из них сразу же по прибытии из Брюсселя — оказывается, отец Атанас Джади уже несколько дней поджидал
Население поддерживает партию Национальное движение Конго. Но другие партии засылают в провинции своих агитаторов. Появился какой-то провокатор из Катанги, выступил на митинге и от имени Лумумбы заявил, что после провозглашения независимости в Конго будет установлен коммунистический строй. Другой, также ссылаясь на «директивы партии», призывал учинить разгром домов бельгийцев.
— Ну и учинили? — спросил Лумумба.
— К сожалению, да. Благодарение богу, что не было жертв. А имущество растащили. Кое-кто из бельгийцев скрылся. Бельгийский комиссар сидит в Лулуабурге, выехать на место не решается. Может быть, к лучшему. Наступило безвластие. Вот меня и избрали администратором. Успел проявить данную мне власть: несколько человек наказал…
— Ах, как хорошо ты сделал, что приехал, отец Атанас! Теперь все будет определяться подготовкой к майским выборам. События в Касаи показывают, что кто-то уже опередил нас. Провокации направлены на то, чтобы отпугнуть избирателей от Национального движения Конго. Надо включаться в кампанию.
— Я благословляю тебя, Патрис, и надеюсь на успех. Ты не относишься к глубоко верующим людям, но ты сын нашего племени. Мы — братья…
— Я не отвергаю религию, отец Атанас, — стал защищаться Патрис. — Откуда это вы взяли, что я неверующий? Как руководитель политической партии я считаю, что школу надо отделить от церкви…
— А церковь от государства? — перебил его Атанас. — Как у коммунистов?
— Светское образование, как тебе хорошо известно, давно уже введено в большинстве буржуазных стран мира. Почему то же самое нельзя сделать у нас? Из-за боязни нелепых обвинений?
— Не горячись, Патрис. Я тебя понимаю, но поймет ли тебя простой народ? Я тебя очень прошу — продумай все, прежде чем поехать по стране. Беспокоюсь за тебя. Уж очень много приписывают тебе из того, чего ты никогда и нигде не говорил.
— Вот за это спасибо! Мы еще поговорим, Атанас. А куда ты спешишь?
— У моего велосипеда оборвалась цепь. Сам никак не смог починить. Пойду в мастерскую… Конечно, встретимся и поговорим. А как же! Ну, храни тебя бог…
Патрис Лумумба давно уже заметил эту закономерность: с приближением независимости росло число проблем, возникающих на конголезской почве, между самими жителями страны. Кроме конголезско-бельгийских отношений, так или иначе решаемых то в Брюсселе, то в Леопольдвиле политическими деятелями, существовали конголезские дела, касающиеся земель, расселения, положения племен и их представительности, оплаты батраков и постоянных рабочих и т. д. Общенациональная партия, каковой считало себя Национальное движение Конго, должна была отвечать народу на все эти запросы, и в этом состояла трудность. Мелким, трибальным организациям, претендующим на руководство незначительными родоплеменными образованиями, было значительно легче — их поле деятельности было ограничено, круг вопросов сужен.
Партия Лумумбы входила во все районы страны и вбирала в себя все ее большие и малые заботы. Многие собеседники Лумумбы ставили перед ним конкретные вопросы и ждали конкретных ответов. Необычайно запутанным было положение в конголезских профсоюзах. Разброд, пестрота, соперничество, отсутствие единого центра. Странно, что Ассоциация служащих колонии АФАК открыто выступила против независимости. Профсоюзы были раздроблены по профессиям, по провинциям, по связям с бельгийскими профессиональными союзами. Конфедерация христианских профсоюзов Бельгии насаждала в Конго подчиненные ей профсоюзы. Профсоюзная федерация Катанги слилась в единый центр и действовала под руководством Всеобщей федерации профсоюзов Бельгии.
В
Христианские профсоюзы осуществляли свою деятельность в тесном контакте с предпринимателями и компаниями. Они пропагандировали лозунг: «Рабочий класс Конго, как молодой и неопытный, необходимо охранять как от чуждого влияния извне, так и от собственных заблуждений». Ассоциация африканских средних классов, созданная администрацией, подхватила это теоретическое новшество и стала внедрять его в практику. В леопольдвильских поселках Дамье, Барумбу, Сен-Жан, где проживали конголезские рабочие и служащие, развернулось строительство макомено — домиков из сырого кирпича. В них вселялись семьи африканцев. Колониальная администрация создала специальное Управление африканских поселков, куда были привлечены и африканцы. Там работал Жозеф Илео, редактор ежемесячника «Консьянс африкэн», со страниц которого раздавались неясные призывы, вроде: «Мы хотим быть цивилизованными конголезцами, а не чернокожими европейцами».
К кому только не примыкал Илео! Одно время состоял в партии Патриса Лумумбы. Затем вошел в контакт с Альбером Калонжи. Выступал заодно с Партией африканской солидарности. Поддерживал АБАКО. То расходился, то сближался с бельгийцами. Над его поведением иронизировали, а самого его называли: «Мы хотим, мы не хотим», намекая этим и на переменчивость позиций, и на то, что многие статьи редактируемого им органа начинались словами: «Мы хотим», «Мы, конголезцы, не хотим…» Жозеф Илео был связан с кругами высшего духовенства в Леопольдвиле: его друзьями были апостольские викарии, префекты, настоятели церквей и соборов, выступавшие в его журнальчике под различными псевдонимами и определявшие позицию церкви перед независимостью. Теоретики из капиталистических стран обсуждали характер будущей конголезской конституции, государственного уклада нового независимого государства Африки, которое, по их мнению, должно избежать «светской агрессивности» и не забывать о существовании бога… «Мы не хотим, чтобы внешняя видимость политической независимости стала в действительности лишь средством порабощения и эксплуатации, — говорилось в «Манифесте» сотрудников ежемесячника. — Мы никогда не допустим, чтобы бельгийско-конголезская федерация была нам навязана без нашего согласия или же чтобы ее сделали условием нашего политического освобождения».
«Мы хотим, мы не хотим…» Низкорослый, щупленький Илео выезжал на строительство «образцовых» поселков для учителей, санитаров, шоферов, механиков гаражей, столяров, сапожников, портных/приказчиков, рассыльных, служащих компаний и банков. Улицы в них выглядели благоустроенными, чистенькими. Женщины брали воду из колонок, а не из грязного ручья. Стирку производили в бетонных ваннах, сооруженных около колонок. Опрятнее выглядел и африканский рынок. В поселках действовали магазины, мастерские по ремонту велосипедов, принадлежащие новой африканской буржуазии, существованием которой начали гордиться даже бельгийцы, ставя себе в заслугу ее нарождение.