Паутина
Шрифт:
И иногда я позволяла себе задать вопрос, от которого становилось ещё больнее: а смогла бы я полюбить этого ребёнка, если бы его отцом был Макс? Если бы… насилия не произошло? Если бы моя кожа отзывалась не страхом, а желанием на прикосновения этого мужчины, который сделал для меня так много?
Эти мысли обжигали изнутри, оставляя на душе болезненные следы. Ощущение собственной фригидности преследовало меня, разъедало изнутри чувством вины перед Максимилианом. Мне казалось, что я предаю его, даже не пытаясь изменить это, даже не стараясь быть той женщиной, которая могла бы сделать его счастливым. Ведь он заслуживал
Я только тянула из него силы, пользуясь его заботой, его терпением, его безграничной верностью.
На терапиях я старалась говорить об этом, но мои слова были скупыми, сдержанными. Я пыталась скрывать эмоции, не показывать свои настоящие страхи, но, когда речь заходила о Роменском, ярость поднималась волной, затапливая меня целиком. Он сломал меня, он превратил меня в женщину, которая не может почувствовать ничего, кроме боли, если мужчина приближается слишком близко. Он отнял у меня то, что я могла бы отдать кому-то достойному, и за это я ненавидела его ещё сильнее.
Наталья не раз говорила мне, что это пройдёт. Что существуют практики, которые помогают женщинам в моей ситуации, но проводить их сейчас, в моём положении, было опасно. Она обещала, что как только я рожу ребёнка, она лично займётся моей проблемой, поможет мне восстановить то, что я потеряла.
Я хотела ей верить, отчаянно надеясь, что однажды смогу стать женщиной, которая способна любить. Что смогу дать ее сыну то, чего он достоин. И что, возможно, когда-нибудь смогу посмотреть в глаза Максу без этого чувства вины. К сожалению, пока ничего не менялось, и хоть его прикосновения не вызывали страха, но и избавиться от дискомфорта я не могла. Даже когда он просто обнимал меня, клал руку на живот, радуясь движениям ребенка, когда мне было хорошо с ним – внутри сидело нечто, что не давало расслабиться полностью, отпустить мои чувства к нему.
В мае все чаще стала гулять в саду, помогая работающим в саду – мне нравилось возиться с растениями, нравилось наблюдать как из-под земли пробивается сначала первая трава, после робкие бутоны крокусов, подснежников и первоцветов. Воздух наполнился ароматами цветущих яблонь и вишни, от которого кружилась голова. Мне нравились эти запахи, как и запах влажной земли и свежескошенной травы. И хоть с утра и побаливала поясница, настроение это испортить не могло.
Я сложила на скамейку секатор и села рядом, с удовольствием вдыхая наполненный весенними запахами воздух. Где-то неподалёку пели птицы, напоминая о том, что зима окончательно отступила, а впереди — долгие, тёплые дни.
Но стоило мне только расслабиться, как малыш внутри резко толкнул меня прямо по почкам.
Я дёрнулась, выдохнула сквозь стиснутые зубы, но не смогла сдержать ни вскрика, ни тяжёлого вздоха.
Последние дни ребёнок вёл себя особенно беспокойно.
Казалось, он двигался почти без остановки, будто искал удобное положение, то мягко перекатываясь, то резко толкаясь, напоминая мне о своём присутствии. Иногда мне даже казалось, что он чем-то раздражён, хотя Ирина говорила, что это нормально — ребёнок растёт, ему становится теснее, вот он и заявляет о себе. Хотя до родов оставался почти месяц, сегодня он разгулялся по полной. Да еще эта тянущая то нарастающая, то отпускающая боль в пояснице.
Я поморщилась и потерла спину.
–
– Привет, - ответила, отводя глаза и откидываясь на удобную спинку скамьи. – У тебя все в порядке?
– Да… - рассеяно ответила она, словно бы озираясь по сторонам. – Слушай Лиана, тебе Макс сказал?
– Что сказал? – не открывая глаз спросила я.
– Эээ… в общем, - она не походила сама на себя, - в Центр вчера Роменский приезжал…
– Что? – от моего спокойствия не осталось и следа. – Что ему тут нужно было?
– Понятия не имею, - понизила она голос. – Правда. Я думала Макс тебе рассказал….
– Я вчера дома была – мне было не очень хорошо, - не смотря на то, что в Центре у меня была своя комната, иногда я все-таки уезжала домой. – А сегодня Макса еще не видела….
– Они крупно поскандалили, Лиа, - почти шепотом призналась Марина. Спину прострелило неожиданной болью, так, что я едва не вскрикнула, но сдержалась, прикусив губу. Малыш снова толкнулся, но теперь это ощущение было другим — не просто движением, а напряжённым, тянущим, будто тело предупреждало меня о чём-то.
– Откуда ты знаешь? – стиснула зубы, стараясь не выдать своего состояния.
– Роменского выводила охрана. Он, похоже, врезал Максу.
– Сукин сын…Надеюсь, теперь Макс его посадит….
— Лиана… — внезапно Марина резко поднялась со скамьи, но не сделала ни шага.
Её лицо вдруг исказилось странной, похожей на судорогу гримасой, словно она пыталась что-то сказать, но не могла, словно в её теле разом произошёл какой-то сбой.
Я замерла, забыв даже о своей боли.
— Марина, что с тобой? — тревожно спросила я, наблюдая, как её дыхание становится прерывистым, а пальцы дрожат, будто она едва сдерживается, чтобы не схватиться за что-то для поддержки.
– Понимаешь…. Я…. я кое-что знаю…. слышала….
– Марин, - я снова поморщилась от боли в пояснице, - выкладывай на чистоту, что происходит с тобой?
– Со мной, наверное, все в порядке…. Я просто сильно вымотана: учеба, работа в центре, тренинги…. Устала сильно… а вчера увидела нашего декана в таком состоянии….
– Да сдох бы он скорее, - от души пожелала я.
– Ты его так ненавидишь?
– вдруг тихо спросила Марина. – Настолько сильно?
– Да, - ответила я, - да. Ты себе представить не можешь, как сильно….
– А если он приезжал сюда ради тебя? – вдруг тихо спросила она, побледнев.
Мне вдруг стало холодно.
— Что? — я в упор посмотрела на неё, но Марина отвела взгляд.
— Я… вчера слышала разговор… случайно… — она сглотнула, пытаясь справиться с охватившим её волнением. — Он… он искал тебя, Лиана. То есть, весь разговор я не слышала – он был у Макса в кабинете, но когда его охрана скрутила и выводила, он несколько раз имя твое крикнул… Словно, надеялся, что услышишь…
– Для чего ты мне все это говоришь? – резко спросила я, теряя терпение. – Марина, я не хочу ни видеть, ни слышать, ни знать этого человека. Очень хорошо, что меня вчера не было. Не увидела его подлую морду!