Паутина
Шрифт:
— Хорошо, Лиа. Кто пахнет удовым деревом и цитрусом? Ты знаешь этого человека?
Где-то внутри что-то перевернулось.
Я знала.
Я знала этот запах.
Он не раз был рядом. Он окружал меня, проникал в кожу, в память, в ужас.
— Да… знаю…
— Имя, Лиана. Как его зовут?
Я открыла рот, но звук застрял в горле. В голове вспыхнул образ. Смазанный, тёмный, но я знала, кому он принадлежал.
— Игорь… — губы сами произнесли это имя, и от одного его звучания меня вывернуло изнутри. — Игорь Роменский…
Тишина.
Мне
— Это он, Лиана? Он был той ночью с тобой?
Лёгкие обожгло, будто я задыхалась. Всё тело напряглось, в голове сливались тысячи голосов, тысячи страхов.
— Не знаю… — хрипло прошептала я, хотя внутри уже всё понимала.
— Чувствуй, Лиана, — голос Макса был тёплым, но настойчивым. — Почувствуй запах. Почувствуй прикосновения. Чувствуешь?
И тогда это нахлынуло, как волна.
Я вскрикнула, резко откинувшись назад, сердце пропустило удар, а затем забилось так сильно, что отдавало в висках.
— ДА!!!
— Кто с тобой, Лиана? — голос Макса стал чуть громче, он был здесь, рядом, но я не могла прийти в себя. — Это Игорь Роменский?
– ДА!!!! Это он, - я задыхалась от воспоминаний и боли, чувствуя, как по спине катиться пот.
На секунду мне показалось, что я смотрю на себя со стороны. Всё размыто, а потом... потом всё стало так кристально ясно, как будто я всегда знала, что это был он.
Макс включил метроном. А потом поставил перед моими глазами палец.
– Следи за пальцем, Лиа. Следи за ним глазами.
Туда-сюда, снова туда-сюда, снова и снова и снова. Рука и такт метронома.
– Что чувствуешь? – Макс перестал водить рукой.
– Не знаю…. опустошение.
– Снова следи, Лиана.
И снова, и снова.
– Что чувствуешь?
Я выдохнула, чуть прикрыв глаза. Сердце возвращалось к нормальному состоянию.
– Мне… лучше, - это на самом деле было так. – Макс… мне… легче.
– Да, Лиа. Так и должно быть. Сейчас закрой глаза, расслабься. Что ты чувствуешь?
– Облегчение. И правду. Я теперь знаю правду.
– Хорошо, - он подсел рядом со мной и осторожно обнял за плечи. Его тепло растеклось и по моему телу, ровное дыхание Макса действовало успокаивающе. Я невольно подстроила свои вдохи под его, расслабляясь после пережитого вновь кошмара.
Я не знаю, сколько времени он просто держал меня в объятиях, мне казалось даже, что я задремала в его руках. Но когда открыла глаза сознание было удивительно четким.
– Макс… - подняла голову, встречаясь глазами с его теплым взглядом.
– Это Роменский. Он это сделал со мной в ту ночь.
– Да, Лиа, - вздохнул Макс. – Это он.
— Зачем? — в моём голосе прорезалась горечь, терпкая, как полынь. — Зачем, Макс?
Он внимательно посмотрел на меня, его глаза потемнели, но в них не было ни злости, ни ненависти — только глубокое понимание и какая-то болезненная усталость.
— Кто знает, девочка моя, кто знает? — он тяжело вздохнул, проводя рукой по моим волосам. — Власть… Чувство собственности… Это видно было по нему ещё тогда,
Макс замолчал, будто давая мне возможность осознать его слова, а затем наклонился ближе, его голос стал чуть тише, но в нём звенела уверенность, от которой внутри меня всё сжималось.
— Много чего может быть… Возможно, я и мама сорвали ему далеко идущие планы насчёт тебя и твоего наследства, — Макс говорил мягко, провёл ладонью по моему плечу, и я вдруг осознала, что мы почти лежим на кресле. Его рука двигалась медленно, успокаивающе, но я всё равно замерла, прислушиваясь к своим ощущениям, ожидая знакомого внутреннего ужаса, инстинктивного желания вырваться.
Но его не было.
Не было ни страха, ни отвращения, ни тревоги, но и особого трепета тоже. Просто тепло, просто его присутствие.
— Возможно, смерть твоего отца… — продолжил Макс, словно не замечая моего напряжения, не останавливая своих машинальных, ненавязчивых движений. — Возможно, она сорвала все возможные тормоза, стала спусковым крючком, Лиа.
В его словах была правда.
Роменский, сидевший за нашим столом во время семейного обеда, и Роменский, которого я видела на кладбище, — это были два совершенно разных человека. В доме он оставался расчётливым, уравновешенным, уверенным в себе, играл свою роль безупречно, контролируя каждое слово, каждое движение. Он не позволял эмоциям выходить наружу, скрывал настоящие намерения за вежливыми улыбками и доброжелательной манерой разговора.
Но на похоронах всё изменилось. Его слова и действия были больше похожи на контроль. Он уже тогда пытался контролировать мои действия. Кто знает, может именно моя непокорность привела его в бешенство.
– Что теперь будет, Макс? – тихо спросила я.
– Ничего, Лиа. Мои юристы будут отстаивать твои права и права малыша, Роменскому придется несладко….
– Я должна рассказать бабушке о нем, Макс. Должна рассказать правду. Она должна знать, что за чудовище Игорь Роменский.
Максимилиан подумал несколько мгновений и кивнул.
– Согласен. Поговори с ней, Лиа. Возможно, она изменит свое мнение о нас. И если ей станет интересно – пусть приходит, я буду рад познакомится с ней ближе.
Он осторожно потянулся, мягко вставая с кресла.
– Если хочешь, можешь еще подремать здесь, моя девочка. Мне пора на занятия, но ты можешь остаться. Тебе нужен отдых.
Я улыбнулась Максу, закрывая глаза.
Что-то внутри все равно не давало мне покоя.
32
Подъехав к дому бабушки по заснеженной проселочной дороге, я невольно остановила машину подальше от дома, и выходить не спешила. Этот разговор откладывать было невозможно, но и ехала я к ней с тяжелым сердцем. Нет, все эти месяцы мы и виделись и по телефону говорили, но не было в этом общении былого доверия, а это било меня в самое сердце. Может и прав Макс, я должна раскрыть бабуле все, что накопилось у меня на душе, попробовать объяснить ей все.