Переступая грань
Шрифт:
– Помнишь, как я встречал тебя из роддома, с Денечком?
– спрашивает он.
– Тоже была весна.
– Ты мне тогда подарил подснежники, - слабо улыбается Лера.
– Словно это было вчера, правда?
– Правда, - еще крепче прижимает к себе локоть Леры Женя.
Ее усаживают на переднее сиденье. Притихшая Надя забивается в угол: ее тоже испугал вид старой подруги. Но машина трогается, и Надя берет себя в руки.
– Смотри, смотри, сколько всего понастроено, - как заправский гид показывает она похорошевшую на диво Москву.
– Да, да, - кивает рассеянно Лера, невидяще глядя в окно.
Женя, протянув руку,
– Как хорошо!
Денис быстро приносит тапки, сев на корточки, надевает матери на ноги. Люда молча стоит рядом. А Лера все оглядывается по сторонам, будто за какие-то два месяца что-то здесь могло измениться. Непривычно молчаливая Надя растерянно ставит на стол свою знаменитую "Веллу", вопросительно смотрит на Женю. Тот отвечает ей нарочито удивленным взглядом: "Что такое? Какие проблемы? Ну, устал человек. Ну и что?" Вот уж кому никогда ничего он не скажет. А к Тане ни завтра, ни послезавтра он не пойдет... Будет сидеть рядом с Лерой, ей читать, с ней разговаривать, ее кормить, вместе с ней смотреть телевизор и отлучаться лишь на работу. На обе работы. Таня его поймет.
Но вот отсидели они за столом, и был съеден пирог - Лера отщипывала кусочки, а Надя все обижалась: "Невкусно, да? Нет, ты скажи! А если вкусно, так чего ж ты не ешь?" - незаметно исчезли Денис с Людой, и, перемыв посуду, наконец-то покинула их дом не в меру оживленная Надя. Лера с Женей остались одни.
– Приготовить для тебя ванну?
– спросил Женя и снова погладил Леру по голове.
– А может быть, ты устала?
Он наклонился над креслом, в котором она, поникнув, сидела.
– Нет, - покачала головой Лера.
– То есть да, устала, но в ванну хочу все равно: этот ужасный больничный запах...
– Да нет никакого запаха, - соврал Женя и пошел готовить ванну.
Он яростно оттирал ее порошком - так, словно там только что перемылась рота солдат, - потом пустил горячую воду, подставил под струю локоть, как делали они когда-то, купая Дениску, добавил холодной воды, плеснул из высокой бутылки зеленую, ароматную жидкость. Все! Пора звать Леру. Сейчас он увидит ее обнаженной, и надо постараться, чтобы она ничего не заметила его испуга, жалости и тоски. Но Лера, несмотря на его протесты - "А вдруг упадешь?" - Женю из ванной выгнала, блаженно легла в душистую пену и закрыла глаза. "Вот я и дома... Как хорошо!" Минут через десять встревоженный Женя постучал в дверь, приоткрыл ее.
– Эй, ты как там? Не уснула? Потереть спину?
– Ну потри, - равнодушно согласилась Лера.
Острые, выпирающие лопатки, позвонки - можно пересчитать...
– Ну, все... Уходи...
– Не поскользнешься?
– Нет.
– Я постелил коврик.
– Вижу.
Утонув в халате, вышла Лера из ванной.
– Голову помою завтра, - сказала она, чуть не падая от чудовищной, неимоверной слабости.
– Может быть, чаю?
– встрепенулся Женя.
– Не надо... Отвернись, я надену ночнушку.
– С каких пор ты стесняешься?
– постарался пошутить Женя, пропадая, уничтожаясь от жалости.
– С недавних, - скорбно ответила Лера, и он с содроганием понял, что она если не знает, то уж точно догадывается.
– Дорогая моя...
– Не надо...
Лера легла, повернувшись лицом к
– Что можно сделать?
– спросил он накануне доктора.
– Что-то же нужно делать?
– Конечно, - кивнула Софья Семеновна, пышная, здоровая, уверенная в себе, и выдала кучу рекомендаций.
– Значит, так: уколы спленина, ноотропил, кавинтон...
Все записано. И все это он будет делать. Кроме уколов, которые колоть не умеет и которых до смешного боится, но, слава Богу, есть Людочка.
– Знаете, - на прощание сказала Софья Семеновна, - эта болезнь до конца не изучена, многое до сих пор непонятно. Бывают - и часто!
– странные случаи: опухоль кальцинируется, не прорастает. Так что вы руки не опускайте. А подарок возьмите.
– Она решительно отодвинула от себя дорогущий парфюмерный набор.
– Еще будет кому дарить.
– Нет, это вам!
– Возьмите, возьмите.
– Софья Семеновна встала, протянула Жене шикарно упакованные духи, спрей, крем - словом, все то, что так высоко ценится женщинами всех возрастов и комплекций.
– К сожалению, не за что... Да, вот еще: болгары-онкологи, муж и жена, пользовали больных грибками - теми же, что сквашивают молоко, превращая его в кефир. Позвоните-ка в Первый медицинский - дам телефон. Они там, на кафедре, продолжают эксперименты покойных супругов. Получите сколько нужно, я с ними договорюсь. Белый такой порошок. Разводите в воде, за полчаса до еды. Ну, держитесь!
"Славная тетка, - растроганно думал Женя, возвращаясь к Лере в палату.
– Чем же она мне не нравилась? Тем, что толстая? Некрасивая? Не такая, как та, воздушная... Как же ее звали? Светлана... Не помню, забыл".
Итак, завтра с утра - в Первый мед, а Дениска купит спленин. За белый порошок - отвергнутый шикарный набор. А может быть, деньги? Надо спросить у Нади. Людочка сделает первый укол. Нужно расписать: что, когда и в какой последовательности. Распишем и начнем бороться. А за что? Чтобы продлить страдания?
– Ты все решил правильно, - сказал Пал Палыч в ответ на риторический скорее всего вопрос.
– За жизнь так и борются - до конца, до последнего.
– Ты ж смотри: я только - тебе...
– Не бойся!
– сжал ему руку Павел.
– Кому-то же нужно сказать? Дальше меня не пойдет, не бойся! Уж лучше - мне. Не этой же, любознательной, Наде.
Телевизор запищал истошно, но с паузами: "Выключи, выключи, выключи!" Экран мерцал уже без картинок. Женя тяжело встал. Подошел к ящику, нажал на большую квадратную кнопку. Он мог бы, наверное, позвонить Тане, но ему не хотелось. Да и спит, должно быть: врачи рано встают и рано ложатся. "Как странно... Никто не мешает, звони - не хочу! Вот именно: не хочу". И все-таки Женя не мог оторвать взгляда от красного аппарата. И словно повинуясь этому его взгляду, телефон зажужжал, как шмель, низко, настойчиво. Радость затопила мгновенно - как нужна ему сейчас Таня!
– он даже не удивился: по молчаливому уговору Таня ему домой не звонила. Женя схватил трубку. Но это была Надя.