Перейди за Иордан. Судьба сильной женщины на переломе эпох
Шрифт:
Вот и дом. Дверь не заперта. Аля вошла в избу. В комнате горел свет. Братишка спал на диване ничем не укрытый. Веки его были опухшие, видно, он долго плакал. Аля тихонько его разбудила. Не увидев мамы, он опять начал плакать.
– Не плачь, Мишенька, мама придет. Но нам с тобой нужно сделать очень важное дело.
И она рассказала ему о том, что случилось, и о том, что маму могут посадить в тюрьму.
– Понимаешь, нам надо уничтожить этот чай из чемоданчика.
– Куда мы денем его, Аля? – спросил шепотом брат.
– Чай в печке жечь нельзя, он будет пахнуть. Знаешь, под окнами лежат несколько бревен. Давай откатим их, сделаем ямку, высыплем туда чай и опять прикроем бревнами. А бумажки
И дети принялись за работу – в ведерко они высыпали чай, а бумажки бросали в печку. Потом пошли на улицу, откатили бревна, выкопали в уже отвердевшей земле ямку и высыпали туда чай. Засыпали ямку землей и закатили на место бревна. А дома подмели пол, сполоснули ведерко и помешали в печке недогоревшие бумажки. Потом надели свои теплые носочки и, не раздеваясь, легли на диван.
Светало. Дети крепко спали. Мама пришла с милиционером. Он заглянул в шкаф, под стол, под кровать. Открыл чемоданчик. Посмотрел на спящих детей и вернул маме паспорт. Потом взял под козырек и ушел.
Мама прикрыла детей одеялом, надела свои самодельные носки и, тоже не раздеваясь, легла на кровать, натянув на себя теплое пальто.
Старый апельсин
В конце 1943 года папа перевез семью с Урала на Челекен, где он должен был делать гидрогеологическую съемку. Челекен – это песчаный остров в Каспийском море с дюнами и барханами, с жесткими колючками, с верблюдами, ящерицами, змеями и скорпионами. Там постоянно дул ветер и на зубах скрипел песок. Море мутное, с радужными разводами нефти. Пресной воды на острове не было, ее привозили в танкерах из Красноводска, где опресняли из морской воды. Она пахла нефтью, была совсем пресная и теплая.
Жили в двух маленьких комнатках, одна из которых была занята папиным оборудованием, книгами, картами и ящиками с образцами пород. Но жить в квартире почти не приходилось – целыми днями папа ездил с рабочими на верблюдах по пустыне, а мама с детьми, тоже на верблюдах, перебирались за ним с одной стоянки на другую. Жили в палатке. Спали на кошме из верблюжьей шерсти, на которую не заползали ни змеи, ни скорпионы. Готовили на костре похлебки из консервов и пили кумыс из верблюжьего молока.
Ездить на верблюде сначала было очень трудно, потому что при остановке он резко опускается на передние ноги, и тут удержаться просто невозможно – ездок кубарем катится через голову на песок. Но потом приноровились, присмотрелись, как это делают туркмены, и тоже стали откидываться назад, упираться ногами в шею верблюда и, перевалившись на бок, соскакивать.
Аля большей частью ездила с папой, помогала ему вынимать образцы из буровых скважин, надписывать их и укладывать в ящики. Папа подарил ей полевую сумку и записную книжку. Потом даже оформил ее своим коллектором, и ей выдали продовольственную карточку, по которой получали хлеб и продукты. А время было голодное, шел третий год войны, все было для фронта, все для победы. Люди переносили лишения мужественно, и Аля тоже старалась изо всех сил и недаром получала свою карточку.
Раз в месяц мама с детьми ездила в Красноводск за продуктами, которые раскладывали по рюкзакам и везли на Челекен. Ездили на катере, который сильно качало, и людей обдавало брызгами.
На этот раз Але достался рюкзак с консервами, брату – с крупами, а маме все остальное. Долго ждали катера на причале. Все сняли свои ноши и держали их у ног. Аля стояла у самого края. Когда подошел катер, все бросились к трапу. Кто-то зацепил рюкзак с консервами, и он полетел в воду. И почти одновременно с ним прыгнула в воду Аля. Она догнала рюкзак под водой, схватила его за лямку и потащила вверх. А за это время катер подошел почти вплотную к причалу. Когда голова девочки показалась в
Когда Аля проснулась утром, дома уже никого не было. Она вышла к морю. Как всегда, оно было мутное, в разводах нефти, и с берега дул ветер с песком. Она села у края воды, обняла колени руками и стала смотреть на море. Потом закрыла глаза, увидела свое море, свой берег, дом, сад, и сердце защемило от тоски по всему далекому, любимому и дорогому, что постоянно жило в ней невысказанной болью.
Аля начала грустить, плохо ела, стала худеть. Она перестала шутить и смеяться, все делала как в полусне и все чаще уходила одна на берег, к самой кромке воды. Жизнь как будто уходила из нее, и папа с мамой не знали, как помочь дочке. Тогда мама повела ее к врачу. Это была пожилая интеллигентная женщина, эвакуированная из блокадного Ленинграда. Она все внимательно выслушала, ласково поговорила с алей и сказала маме: «Если у вас есть хоть какая-нибудь возможность, отправьте ее домой. Здесь вы ей ничем не поможете…»
Была весна 1944 года. Аля кое-как сдала экзамены за седьмой класс, и родители решили отправить ее домой к тете Наде. Повез папа.
После решения ехать в Сухуми Аля просто преобразилась. Она кидалась всем помогать, всем улыбалась, шутила и пела. На пароходе из Красноводска в Баку была сильная качка, швыряло от борта к борту. Люди часами стояли, свесившись за борт, так как от качки рвота не прекращалась. Аля помогала всем, кому только могла: приносила воду, давала какие-то таблетки, успокаивала детей. В этой худенькой девочке проявилось столько добра и любви к людям, что даже капитан спросил: «откуда это такую сестру милосердия нам прислали?»
И вот опять Баку. Вот то место, где она видела белую скатерть. А вот и поезд! он едет от Каспийского моря к Черному, родному, чистому… Девочка не отходит от окна, а сердце стучит в ритм с колесами – тук-тук, тук-тук, тук-тук… «Где ты там, Родина моя синяя? я еду к тебе, я спешу, нам друг без друга нельзя…»
Вот и знакомая калитка! За три года краска на ней облупилась, она чуть покосилась и от этого стала еще милей. Сад… он так разросся… А трава… Смотри, почти до головы достает! Вот и колодец… Вода чистая, вкусная, холодная! Папа брызгает на Алю, Аля на папу, они смеются, пьют, умываются. И опять пьют.
Они дома, они никуда не уезжали, это все незыблемо! ДОМ!
Вот только заняли его войска погранзаставы, так как к концу войны укрепили границы и пришло новое пополнение. Но начальник приказал сразу же освободить одну комнату. Ее вымыли, побелили, поставили письменный стол, кровать и шкаф. И у Али опять появилась своя комната с открытым окном в сад и со своим, только ей ведомым миром.
Папа уехал через два дня. Он сдал документы дочки в школу, и 1 сентября она пойдет в 8 класс.
Тетя Надя, которая работала прачкой на заставе, видя, что Аля совершенно раздетая, выбрала из солдатского белья новую простыню, и вскоре у Али появилось новое платье с юбкой «солнце-клеш». Оно так шло девочке, что вскоре все увидели в ней красивую барышню. Вот только ножки у барышни были в рваных тапочках.