Пертская красавица (ил. Б.Пашкова)

Скотт Вальтер

помеху правосудию. Но он отогнал этот помысел как

наущение сатаны и не позволил себе проронить ни единого

слова, которое выдало бы церковнику, что в его сердце

затаилось хоть на миг такое нечестивое сомнение, напро-

тив того, он поспешил перейти к другому предмету.

– Тень на солнечных часах, – сказал он, – неустанно

движется. Ваше сообщение сильно меня огорчило, но я

полагаю, лорды моего совета уже навели порядок, разо-

бравшись, кто

прав, кто виноват в этой злополучной драке.

В недобрый час возложила на меня судьба править наро-

дом, среди которого, кажется мне, есть только один чело-

век, желающий мира и покоя, – я сам!

– Церковь всегда желает мира и покоя, – добавил на-

стоятель, не допуская, чтобы король позволил себе в уг-

нетенном состоянии духа высказать такое суждение, не

сделав почтительной оговорки в пользу церкви.

– Таковою была и наша мысль, – сказал Роберт. – Но,

отец настоятель, вы не можете не согласиться, что церковь,

ведя нещадную борьбу за свою благородную цель, упо-

добляется той хозяйке-хлопотунье, которая вздымает об-

лака пыли, думая, что выметает ее.

Настоятель не оставил бы этих слов без ответа, но дверь

в исповедальню отворилась, и дворянин-прислужник до-

ложил о приходе герцога Олбени.

ГЛАВА X

Друг милый, не брани

Веселость той, что лишь вчера грустила,

А завтра снова может загрустить.

Джоанна Бейли*

Герцога Олбени, как и его брата-короля, звали Робер-

том. Король получил при крещении имя Джон, которое

решил сменить, когда короновался, так как суеверие того

времени связало это имя с бедами жизни и царствования

королей Иоанна Английского, Иоанна Французского, Ио-

анна Бэлиола Шотландского. Было решено, что новому

королю, дабы отвести дурное предзнаменование, следует

принять имя Роберт, любезное шотландцам в память Ро-

берта Брюса. Мы упоминаем об этом здесь, чтобы разъяс-

нить, каким образом два брата в одной семье получили при

крещении одно и то же имя, что, разумеется, и в ту пору

было столь же необычно, как и в наши дни.

Олбени, тоже человек в годах, был так же чужд воин-

ственности, как и сам король. Но если он и не отличался

храбростью, у него хватало ума прятать и маскировать

недостаток, который, как только бы о нем заподозрили,

неминуемо обрек на крушение все его честолюбивые за-

мыслы. К тому же у него довольно было гордости, подме-

нявшей

в случае нужды отвагу, и довольно самообладания,

чтобы не выдать тайную боязнь. В прочих отношениях это

был искушенный царедворец – спокойный, хладнокровный

и ловкий, который неуклонно преследует намеченную

цель, пусть даже весьма отдаленную, и никогда не упускает

ее из виду, хотя бы временами и казалось, что избранные

им извилистые тропы ведут совсем в другую сторону. На-

ружностью он был схож с королем – те же благородство и

величие отмечали осанку его и черты лица. Но, не в пример

старшему брату, он не страдал никакою немощью, был

энергичен и более легок во всех смыслах этого слова.

Одежда была на нем, как подобало его возрасту и сану,

богатая и тяжелая. Он, как и брат его король, не имел при

себе оружия – только набор ножей в небольшом футляре

висел у пояса на том месте, где полагалось быть если не

мечу, то кинжалу.

Едва герцог показался в дверях, настоятель, отвесив

поклон, почтительно отошел в нишу на другом конце

комнаты, чтобы братья могли свободно вести разговор, не

стесненные присутствием третьего лица. Необходимо

упомянуть, что эту нишу образовало окно, вырубленное с

фасада так называемого дворца – одного из внутренних

монастырских зданий, в котором нередко проживали

шотландские короли, но в другое время его обычно зани-

мал настоятель, иначе говоря – аббат. Окно приходилось

над главным входом в королевские палаты и смотрело на

внутреннюю квадратную площадь монастырского двора,

огражденную справа продольной стеной великолепной

церкви, слева – строением, где над подвалом с погребами

разместились трапезная, капитул и прочие монастырские

покои, совершенно обособленные от покоев, отводимых

королю Роберту и его двору, четвертый ряд строений,

своей нарядной внешней стороной обращенный к восхо-

дящему солнцу, представлял собою просторную

hospitium30 для приема путешественников и паломников и

несколько подсобных помещений – всяческие службы и

склады, где хранились бесчисленные припасы для под-

держания

пышного

гостеприимства

мона-

хов-доминиканцев. Сквозь восточный фасад вел во двор

длинный проход с высокими сводами, приходясь прямо

напротив того окна, у которого стоял приор Ансельм,

имевший, таким образом, возможность заглянуть в темноту

под аркой и наблюдать мерцание света, проникавшего в

открытые наружные ворота, но так как окно расположено