Пертская красавица (ил. Б.Пашкова)

Скотт Вальтер

Сэр Патрик примолк в раздумье.

– Мы наслышаны, – сказал он, – о лорде Джонстоне и

его удальцах. С ними лучше не связываться – проку не

будет… Смит, скажи мне, и ты это допустил?

– Да, сэр Патрик. Те, кому я обязан повиноваться, не

позволили мне прийти на помощь товарищу.

– Что ж, если вы сами с этим миритесь, – сказал мэр, – я

не вижу, чего ради нам вмешиваться, тем более что мастер

Оливер Праудфьют, хоть и потерпел поначалу,

когда его

захватили врасплох, сумел потом, по собственным его

словам, постоять за себя и за честь своего города… Но вот

наконец несут нам вино. Наливай по кругу моим добрым

друзьям и гостям, наполняй чаши до краев. За процветание

Сент-Джонстона! Веселья и радости всем вам, честные мои

друзья! И прошу, налягте на закуски, потому что солнце

стоит высоко, а вы – люди дела и позавтракали, надо ду-

мать, не час и не два тому назад.

– Прежде чем мы сядем за еду – сказал верховный

бэйли, – разрешите нам, милорд мэр, поведать рам, какая

неотложная нужда привела нас сюда. Мы еще не коснулись

этого вопроса.

– Нет уж, прошу вас, бэйли, отложим это до тех пор,

пока вы не поедите. Верно, жалоба на негодных слуг и

телохранителей какого-нибудь знатного лица, что они иг-

рают в ножной мяч на улицах города, или что-нибудь в

этом роде?

– Нет, милорд, – сказал Крейгдэлли решительно и

твердо, – мы явились с жалобой не на слуг, а на их хозяев,

за то, что играют, как в мяч, честью наших семей и безза-

стенчиво ломятся в спальни наших дочерей, как в непо-

требные дома Парижа. Ватага пьяных гуляк – из при-

дворных, из людей, как можно думать, высокого звания,

пыталась этой ночью залезть в окно к Саймону Гловеру. А

когда Генри Смит помешал им, они стали отбиваться –

обнажили мечи и дрались до тех пор, пока не поднялись

горожане и не обратили их в бегство.

– Как! – вскричал сэр Патрик, опуская чашу, которую

хотел уже поднести ко рту. – Какая наглость! Если это

будет доказано, клянусь душой Томаса Лонгвиля, я добь-

юсь для вас правды, все свои силы приложу, хотя бы мне

пришлось отдать и жизнь и землю!. Кто засвидетельствует

происшествие? Саймон Гловер. ты слывешь честным и

осторожным человеком – берешь ты на свою совесть удо-

стоверить, что обвинение отвечает истине?

– Милорд, – заговорил Саймон, – право же, я неохотно

выступаю с жалобой по такому важному делу. Никто не

потерпел ущерба, кроме самих нарушителей мира. Ведь

только тот, кто имеет большую класть, мог отважиться на

столь дерзкое

беззаконие, и не хотел бы я, чтоб из-за меня

мой родной город оказался вовлечен в ссору с могущест-

венным и знатным человеком. Но мне дали понять, что,

если я воздержусь от жалобы, я тем самым допущу подоз-

рение, будто моя дочь сама ждала ночного гостя, а это

сущая ложь. Поэтому, милорд, я расскажу вашей милости

все, что я знаю о происшедшем, и дальнейшее предоставлю

на ваше мудрое усмотрение.

И он рассказал о нападении подробно и точно – все, как

он видел.

Сэр Патрик Чартерис выслушал старого перчаточника

очень внимательно, и его, казалось, особенно поразило, что

захваченному в плен участнику нападения удалось бежать.

– Странно, – сказал рыцарь, – если он уже попался вам в

руки, как вы дали ему уйти? Вы его хорошо разглядели?

Могли бы вы его узнать?

– Я его видел лишь при свете фонаря, милорд мэр. А как

я его упустил? Так я же был с ним один на один, – сказал

Гловер, – а я стар. Все же я бы его не выпустил, не закричи

в тот миг наверху моя дочь, а когда я вернулся из ее ком-

наты, пленник уже сбежал через сад.

– А теперь, оружейник, – молвил сэр Патрик, – рас-

скажи нам как правдивый человек и как добрый боец, что

ты знаешь об этом деле.

Генри Гоу в свойственном ему решительном стиле дал

короткий, но ясный отчет о случившемся.

Следующим попросили рассказать почтенного Прауд-

фьюта. Шапочник напустил на себя самый важный вид и

начал:

– Касаясь ужасного и поразительного происшествия,

возмутившего покой нашего города, я, правда, не могу

сказать, как Генри Гоу, что видел все с самого начала. Но

никак нельзя отрицать, что развязка проходила почти вся

на моих глазах и, в частности, что я добыл самую сущест-

венную улику для осуждения негодяев.

– Что же именно, почтенный? – сказал сэр Патрик

Чартерис. – Не размазывай и не бахвалься, попусту время

не трать. Какая улика?

– В этой сумке я принес вашей милости кое-что, ос-

тавленное на поле битвы одним из негодяев, – сказал ко-

ротышка. – Этот трофей, сознаюсь по чести и правде, до-

быт мною не мечом в бою, но пусть отдадут мне должное:

это я сберег его с таким присутствием духа, какое редко

проявляет человек, когда кругом пылают факелы и слышен

звон мечей. Я сберег улику, и вот она здесь.

С этими словами он извлек из упомянутой нами охот-