Пертская красавица (ил. Б.Пашкова)

Скотт Вальтер

поприща. Однажды в сутолоке турнира юного графа Кэр-

рика (такой титул носил он в ту пору) ударил копытом конь

сэра Джеймса Дугласа Далкита*, после чего граф остался

на всю жизнь хромым и лишился возможности принимать

участие в битвах или в турнирах и воинских играх, пред-

ставлявших собою их подобие. Поскольку Роберт никогда

не питал особой склонности к ратным трудам, он, может

быть, не так уж горевал об увечье, навсегда оторвавшем

его

от них и от всего, что их напоминало. Но несчастье – или,

вернее, его последствия – принизило его в глазах жестокой

знати и воинственного народа. Он вынужден был возлагать

свои главные дела то на одного, то на другого члена коро-

левской семьи, неизменно облекая своего заместителя

всеми полномочиями, а иногда и званием наместника.

Отцовская любовь склонила бы его прибегнуть за помо-

щью к старшему сыну – молодому человеку, умному и

даровитому, которого он сделал герцогом Ротсеем 28 ,

стремясь придать ему достоинство первого лица в госу-

дарстве после короля. Но у юного принца была слишком

взбалмошная голова, а рука слишком слаба, чтобы с по-

добающим достоинством держать врученный ему скипетр.

Герцог Ротсей, как ни любил власть, больше всего был

28 Этот титул и титул герцога Олбени, полученный братом короля, явились первыми

примерами присвоения герцогского звания в Шотландии. Бьюкэнан упоминает об этом

новшестве в таких выражениях, которые показывают, что даже он разделял общее пре-

дубеждение, с каким шотландцы и в более поздние времена смотрели на это звание. Да и

в самом деле, оно почти во всех случаях оказывалось связанным с тяжелыми несчастьями

и нередко с кровавыми преступлениями.

предан погоне за удовольствиями, и двор тревожили, а

страну возмущали бесчисленные мимолетные любовные

связи и буйные кутежи, которые позволял себе тот, кто

должен был подавать пример благопристойности и доб-

ронравия всему юношеству королевства.

Своеволие и распущенность герцога Ротсея тем более

осуждались в народе, что он был женат, но, с другой сто-

роны, кое-кто из тех, кого подчинили своему обаянию его

молодость, изящество, его веселый, добрый нрав, держа-

лись того мнения, что именно обстоятельства женитьбы

оправдывали его беспутство. Эти люди указывали, что брак

был заключен исключительно по воле герцога Олбени,

дяди молодого принца, чьими советами всецело руково-

дился в ту пору немощный и робкий король. Поговаривали

притом, что герцог Олбени всячески норовил использовать

свое

влияние на брата своего и государя во вред интересам

и видам молодого наследника. Происками Олбени рука и

сердце наследника были, можно сказать, проданы с торгов:

знать широко известили, что тот из князей Шотландии, кто

даст за дочерью самое большое приданое, тем самым воз-

ведет ее на ложе герцога Ротсея.

В последовавшем соревновании предпочтение перед

прочими искателями было отдано Джорджу, графу Дан-

бара и Марча*, владевшему (где лично, а где через васса-

лов) значительной частью земель на восточной границе

королевства, и его дочь, при обоюдном согласии юной

четы, была помолвлена с герцогом Ротсеем.

Но пришлось посчитаться еще и с третьей стороной – и

то был не кто иной, как могущественный Арчибалд, граф

Дуглас, грозный и обширностью своих владений, и бес-

численными своими привилегиями, и судейской властью,

которой он был облечен, и личными своими качествами –

умом и отвагой в сочетании с неукротимой гордостью и

мстительностью, необычной даже для феодальной поры.

Дуглас к тому же состоял в близком родстве с королевским

домом – он был женат на старшей дочери царствующего

государя.

Едва свершилась помолвка герцога Ротсея с дочерью

графа Марча, Дуглас – как если бы он лишь для того и

держался до сих пор в стороне, чтобы затем показать, что

сделка не может быть заключена ни с кем, кроме него, –

выступил на арену и сорвал договор. Он назначил своей

дочери Марджори* еще большее приданое, чем предложил

за своею граф Марч, герцог Олбени, толкаемый жадностью

и страхом перед Дугласом, пустил в ход все свое влияние

на робкого государя, и тот в конце концов по настоянию

брата расторг контракт с графом Марчем и женил сына на

Марджори Дуглас, женщине, которая была противна

юному Ротсею. Графу Марчу не принесли никаких изви-

нений – указали только, что обручение наследного принца

с его дочерью Элизабет Данбар еще не одобрено парла-

ментом, а пока такая ратификация не имела места, договор

нельзя считать вступившим в силу. Марча глубоко оскор-

била обида, нанесенная ему и его дочери, и он, как все

понимали, жаждал отомстить, что было для него вполне

возможно, поскольку он держал в своих руках ключ от

английской границы.

А герцог Ротсей, возмущенный тем, что его сердечная

склонность принесена в жертву политической интриге,