Пертская красавица (ил. Б.Пашкова)

Скотт Вальтер

планы, сами по себе столь несправедливые, на такой шат-

кой основе? Мой добрый отец, с каких это пор закоренелый

развратник так переменился нравственно, что станет те-

перь с честными видами дарить своим вниманием дочь

пертского ремесленника? Перемена свершилась, очевидно,

за два дня, ибо не прошло и двух суток с той ночи, когда он

ломился в дом моего отца, замыслив нечто похуже грабежа.

И как вы думаете, если бы даже сердце

склоняло Ротсея на

такой неравный брак, могли бы он осуществить свое же-

лание, не поставив под удар наследственное право и самую

жизнь, когда одновременно ополчатся против него Дуглас

и Марч за поступок, в котором каждый из них усмотрит

оскорбление и беззаконную обиду своему дому? Ох, отец

Климент, где же была ваша строгая убежденность, ваше

благоразумие, когда вы позволили себе обольститься такой

странной мечтой и дали право ничтожной вашей ученице

жестоко вас упрекать?

Слезы проступили на глазах у старика, когда Катрин,

явно и горестно взволнованная своими же словами, нако-

нец замолчала.

– Устами младенцев, – сказал он, – господь корил тех,

кто казался мудрейшим своему поколению. Я благодарю

небо, что оно, уча меня разуму и порицая за тщеславие,

избрало посредником такую добрую наставницу… Да,

Кэтрин, я больше не вправе теперь дивиться и возму-

щаться, когда вижу, как те, кого судил доселе слишком

строго, борются за преходящую власть, а говорят притом

неизменно языком религиозного рвения. Благодарю тебя,

дочь, за твое спасительное предостережение и благодарю

небо, что оно дало мне услышать его от тебя, а не из более

суровых уст.

Кэтрин подняла голову, чтоб ответить и успокоить

старика, чье унижение было для нее мучительно, когда ее

глаза остановились на чем-то неподалеку. Среди уступов и

утесов, забравших в кольцо место их уединения, были два,

стоявшие в таком тесном соседстве, что казались двумя

половинами одной скалы, рассеченной землетрясением или

ударом молнии. Между ними среди нагромождения камней

зияла расселина в четыре фута ширины. А в расселину за-

брался дубок по одной из тех затейливых прихотей, какими

нас нередко удивляет растительный мир в подобных мес-

тах. Деревцо, низкорослое и чахлое, ища пропитания, во

все стороны разостлало корни по лицу скалы, и они за-

легли, как военные линии сообщения, извилистые, скрю-

ченные, узловатые, точно огромные змеи Индийских ост-

ровов. Когда взгляд Кэтрин упал на это причудливое

сплетение узловатых сучьев и

скрюченных корней, ей по-

мерещилось, что чьи-то большие глаза мерцают среди них

и неотрывно смотрят на нее, большие, горящие, точно глаза

притаившегося зверя. Она вздрогнула, молча указала на

дерево старику и, вглядевшись пристальней сама, разли-

чила наконец копну рыжих волос и косматую бороду, ко-

торые раньше были скрыты за нависшими ветвями и

скрюченными корнями дерева.

Увидев, что его открыли, горец, каковым он оказался,

выступил из своей засады и, двинувшись вперед, предстал

пред наблюдателями великаном в красно-лилово-зеленом

клетчатом пледе, под которым надета была бычьей кожи

куртка. За спиной у него висели лук и колчан, голова была

обнажена, но всклокоченные волосы служили ему как ир-

ландцу – кудри, головным убором и с успехом заменяли

шапку. На поясе у него висели меч и кинжал, а рука сжи-

мала датскую секиру, чаще называемую лохаберской*. Из

тех же естественных ворот вышли один за другим еще

четыре человека, такие же рослые и в таком же одеянии и

вооружении.

Кэтрин достаточно привыкла к грозному виду горцев,

проживающих так близко от Перта, а потому ничуть не

испугалась, как могла бы испугаться на ее месте другая

девушка из Низины. Она довольно спокойно смотрела, как

пять исполинов выстроились полукругом по бокам и спе-

реди от нее и монаха, глядя в упор на них обоих во все свои

большие глаза, выражавшие, насколько она могла судить,

дикарский восторг перед ее красотой. Она кивнула им и

произнесла не совсем правильно обычные слова гэльского

приветствия. Старший по годам, вожак отряда, ответил тем

же и снова застыл, безмолвный и недвижимый. Монах

молился, перебирая четки, и даже у Кэтрин возникло

странное сомнение, она встревожилась за свою безопас-

ность и спрашивала мысленно, уж не следует ли – ей счи-

тать себя пленницей. Решив проверить это на опыте, она

двинулась вперед, как будто желая спуститься вниз по

склону, но, когда она попробовала пройти сквозь цепь,

горцы протянули между собою свои секиры, закрыв, таким

образом, все промежутки, где могла бы она проскользнуть.

Несколько растерявшись, но не впав в уныние, так как

не могла предположить здесь злой умысел, Кэтрин присела

на один из разбросанных крутом обломков скалы и сказала

несколько ободряющих слов стоявшему подле монаху.