Петербургские арабески
Шрифт:
Эскадры двигались навстречу параллельными курсами. Вскоре флагманы враждебных эскадр оказались вблизи, напротив друг друга. И здесь вдруг адмирал Того повернул свою эскадру на обратный курс, очевидно, изменив неожиданно свой первоначальный замысел боя. Японские броненосные корабли, по очереди проходя через одну точку, «ворочали» повороты на 180°, были завязаны в один узел и не могли еще стрелять. Того подставил свои скученные суда надвигающейся русской эскадре.
В противоборстве двух сторон всегда возникают ситуации, дающие шанс на победу и слабой стороне, если ее сильно желают. Вопрос состоит в решимости и умении воспользоваться этим шансом, не упустить его. Адмирал Свиридов при встрече со значительно превосходящим турецким флотом немедля и внезапно его атаковал и в ближнем рукопашном бою добился победы над ошеломленным таким внезапным натиском врагом. Он
Адмирал приказал только открыть огонь из орудий большого калибра, рассчитывая, что и так сможет «раскатать» врага. Загремела в залпах вся русская эскадра. Рожественский напряженно всматривался в бинокль: вокруг японских кораблей поднимались высокие столбы воды, но взрывов, попаданий видно не было. Японская эскадра благополучно закончила свой маневр и открыла ответный огонь.
Так начался бой при Цусиме. Японцы назвали его «Великим сражением Японского моря». Японский участник этого сражения вспоминал:
«Так некоторое время, идя на Nord-Ost, обе стороны поражали друг друга. Казалось, небо и земля дрожат от грома выстрелов. При этом артиллерийском поединке ярко сказалась разница в подготовке нашей и неприятельской. Неприятель, по-видимому, сражался изо всех сил, посылая в нас тучу снарядов, без прицела, так как они сыпались по сторонам или давали большие перелеты и недолеты. Ни одно из наших судов не получило серьезных повреждений. В противоположность этому наши комендоры проявили высокую степень искусства и выдержки; что ни выстрел, то попадание; можно сказать, промахов, не было видно. Люди, наблюдавшие с возвышенных мест за падением снарядов, следили за каждым выстрелом и сообщали результаты стреляющим, так что каждый наводчик мог себя корректировать. Стрельба производилась точно в мирное время на учении, с полным вниманием, чрезвычайно стройно. Благодаря такой нашей стрельбе суда неприятеля сильно терпели и так окутывались дымом, что нам временами приходилось приостанавливать стрельбу, так как ничего не было видно».
Японцы сосредоточили огонь пушек на флагманских кораблях. Русский участник вспоминал:
«За «Суворовым» последующим мателотом был «Александр III». Флагманский корабль с самого начала боя подвергся таким повреждениям, что ему трудно было оправиться. Он вышел из строя. Эскадра, никем не управляемая, была предоставлена самой себе. И вот тогда-то на смену «Суворову» явился броненосец «Александр III», с именем которого навсегда останутся связаны наиболее жуткие воспоминания об ужасах Цусимы. После того как эскадра лишилась адмирала, он стал во главе боевой колонны и повел ее дальше. На этот броненосец обрушился весь огонь двенадцати японских кораблей. А он, приняв на себя всю тяжесть артиллерийского удара, ценою своей гибели спасал остальные наши суда. В безвыходной обстановке сражения он иногда даже проявлял инициативу, на какую только был способен, не раз прикрывал собою «Суворова» и пытался прорваться на север под хвостом неприятельской колонны. Однажды ему удалось воспользоваться туманом и временно вывести эскадру из-под огня. В продолжение нескольких часов он с выдающимся мужеством вел бой против подавляющих сил врага… Броненосец «Александр III», как и другие корабли, не выдержал, наконец, неприятельского натиска. В шесть часов, сильно накренившись, он вышел из строя. Вид у него в это время был ужасный. С массою пробоин в бортах, с разрушенными верхними надстройками, он весь окутался черным дымом. Из проломов, из кучи разбитых частей вырывались фонтаны огня. Казалось, что огонь вот-вот доберется до бомбовых погребов и крюйт-камер и корабль взлетит на воздух. Но броненосец через некоторое время оправился и, слабо отстреливаясь, снова вступил в боевую колонну. Это была последняя попытка оказать врагу сопротивление… Здесь, на новом месте, «Александр III» продержался еще каких-нибудь двадцать-тридцать минут… видели, как он повалился набок, словно подрубленный дуб… Потом он сразу перевернулся и около двух минут продолжал плавать в таком положении…
Оставшиеся корабли, сражаясь с противником, шли дальше… Там, где был «Александр III», катились крупные волны, качая на своих хребтах всплывшие обломки дерева,
Но вернемся вновь ко времени открытия памятника, обращаясь к свидетельствам столичного репортера.
После панихиды по погибшим в Цусиме молившиеся в соборе собрались в сквере около еще покрытого пеленой памятника. Здесь были семьи, родственники и друзья погибших моряков, представители гвардейских полков. Императорская фамилия была представлена вдовствующей императрицей Марией Федоровной и королевой Эллинов Ольгой Константиновной. Были сын и дочь Александра III — в. к. Михаил Александрович и в. к. Ольга Александровна. Матросы из гвардейского экипажа — в белых рубашках и фуражках — опоясали своим фронтом площадку вокруг памятника.
Из собора вышел крестный ход во главе с настоятелем, митрофорным протоиереем Кондратовым. Караул отдавал честь, музыка играла «Коль славен». Когда процессия подошла к памятнику, забили барабаны, пелена спала, диакон возгласил вечную память в море погибшим, и, при тихом торжественном пении певчих, императрица, королева и вся площадь опустились на колени. Гранитный обелиск с венком наверху и крестом над ним возвышался среди зеленеющих деревьев и над коленопреклоненным народом; тонкой струйкой фимиам кадила обволакивал гранит и несся ввысь к венку. Недвижимые, сами как живые монументы, стояли линии войск, созерцая памятник своим погибшим с честью собратьям…
Высокая честь любить Россию
В послереволюционном 1924 году появился на свет новый исторический журнал — «Красный архив». Открылся он «Дневником А.Н. Куропаткина». Дневник сохранился «в архиве военного ведомства (Лефортовского)», куда известный царский генерал передал его вместе с другими своими бумагами перед отъездом на войну, в 1915 году. В предисловии к этой необычной для того времени публикации редакция сообщила и о судьбе ее автора: «Бывший начальник штаба Скобелева, видевший своими глазами больше военных действий, чем какой-либо другой русский генерал нашей эпохи, кончил жизнь, для такой карьеры, весьма прозаически: был убит бандитами на своей родине, где он скромно подвизался после 1917 года в качестве сельского учителя».
Пожалуй, никому из тогдашних больших военных начальников не довелось участвовать в стольких военных кампаниях и сражениях, сколько было на счету генерала, генерал-адъютанта и бывшего военного министра, служившего при трех русских царях, — скромнейшего Алексея Николаевича Куропаткина, внука простого крепостного крестьянина.
Но вместе с военными лаврами (орденами, чинами, званиями, звездами) Куропаткину пришлось в полной мере испить и горькую чашу упреков и осуждений — из-за отступлений в большой войне с японцами. Такова уж, наверное, судьба военного человека, деятельность которого высоко оценивается лишь в случае победы… Фельдмаршалу М.И. Кутузову воздвигли памятник на главном проспекте столицы. Но что было бы, если бы Александр I согласился принять мир, предложенный ему Наполеоном из оставленной Москвы? Помнили бы о Михаиле Илларионовиче тогда, наверное, лишь как о бездарном генерале, проигравшем судьбоносные сражения под Аустерлицем и Бородиным.
Именно так и стали отзываться о генерале Куропаткине после мира, отдавшего японцам пол-Сахалина, — как о главном виновнике русских поражений в минувшей войне. Так, один из иностранных военных наблюдателей при русской армии, барон фон Теттау, посчитал деятельность генерала Куропаткина «важнейшей и даже единственной причиной неожиданного хода и исхода этой войны», печального для русских. И что война, которая «неминуемо была бы для России победоносной с самого начала», была проиграна из-за «отсутствия инициативы и самодеятельности в русских военачальниках». Книги Теттау, посвященные злободневной теме, были быстро переведены на русский язык и широко распространились.
В своей стране, ожидавшей немедленных и блестящих побед, Куропаткин и его отступавшая армия не получили от творцов общественного мнения моральной поддержки (каковую, например, за несколько лет до того получила английская армия в очень неудачном для нее начале войны с бурами). Репутация нерешительного полководца, не сумевшего победить противника, уступавшего ему по численности войск, сохранилась за Алексеем Николаевичем вплоть до наших дней.
Однако постепенно приходит более объективная и взвешенная оценка роли генерала Куропаткина в войне, минувшей сто лет назад и судьбоносной для России.