Петербургское действо
Шрифт:
— Еще бы… Да я за сто верстъ всякій галунъ узнаю.
— Вы даже не имете права ошибаться. Это было бы неудобно и опасно для внценосца…
— Какъ? Я не понимаю. Что ты хочешь сказать? добродушно вымолвилъ Петръ едоровичъ.
— Какъ? Вы не знаете? Un monarche ne se trompe pas. Вы не знаете анекдота про короля Людовика XIV, какъ онъ однажды ошибся. Онъ перемшалъ на вечер по близорукости одного придворнаго съ другимъ и сказалъ одному барону: Voue, monsieur le duc, а тотъ отвтилъ: Merci pour cette grace, Sire!
— Ну, что жъ?
— Когда дло объяснилось, король пожалъ плечами, разсердился, но прибавилъ: Un monarche ne se trompe pas! и прибавилъ: Ramassez le duc… monsieur! Съ тхъ поръ этого придворнаго иначе не звали какъ наоборотъ: le duc, monsieur.
— Ramassez! Вотъ это я люблю. Какъ если бы онъ потерялъ что-нибудь! громко разсмялся Петръ едоровичъ.
— Вотъ вамъ, властителямъ, ошибаться и нельзя. Если бы вы сказали этому сержанту: господинъ офицеръ! то онъ бы имъ и былъ, какъ бы по закону… A вамъ бы, господинъ преображенецъ, было бы очень пріятно, если бы не я, а его величество такъ ошибся! уже отчасти ласково обернулась «Ночь» къ юнош. — Очень сожалю, что мои слова не имютъ силы закона… A какъ это должно быть пріятно имть эту власть?
Государь двинулся дале, тихимъ шагомъ. «Ночь» болтала безъ умолку, оживленно и кокетливо.
— Ваше величество, вдругъ выговорила она. — Сдлайте какъ одинъ монархъ, въ одной сказк… Онъ передалъ на пять минутъ свою власть одному нищему…
— Это глупо…
— Нтъ, это очень мило… въ сказк. Нищій въ пять минутъ сдлалъ столько добра, сколько монархъ за всю жизнь не сдлалъ… Вотъ если бы и ваше величество… дали мн вашу власть только на одну минуту…
Государь остановился, разсмялся, потомъ хотлъ снова двинуться, но маска сильне оперлась красивой, обнаженной рукой на его руку и, граціозно наклоняясь съ нему всмъ бюстомъ и своими изящными плечами, шепнула почти страстно:
— Я не шучу… Дайте…
Женщина эта, ея голосъ, снжная красота этихъ плечъ и рукъ, корсажъ платья, который слегка отсталъ при ея движеніи, еще боле обнажая ея грудь… не могли не подйствовать на всякаго.
— Дайте, дайте! шептала она, все ближе наклоняясь, и ея страстный лепетъ звучалъ ребячески наивно.
— Изволь… не выдержалъ государь. — На минуту по часамъ… Но что ты сдлаешь?
— А? Увидите! Три вещи. Но даете ли вы мн честное слово, что все будетъ исполнено.
Государь колебался и вдругъ выговорилъ:
— Даю… Это даже любопытно.
— Благодарю… Но я буду дйствовать чрезъ васъ. Это все равно. Я буду шептать вамъ, а вы приказывайте. Постойте! Надо подумать… Ну-съ! Во-первыхъ, сдлайте этого преображенца офицеромъ. Сейчасъ!.
— Вотъ ужь именно безсмысленный женскій капризъ, осчастливить перваго попавшагося человка. Пойдемте —
Государь, смясь, приблизился снова къ окну, гд стоялъ Шепелевъ и вымолвилъ ласково:
— Ты дежурнымъ на бал посла?
— Точно такъ-съ, ваше величество! прошепталъ снова смущенный юноша.
— Ради барона Гольца, празднующаго сегодня
Юноша широко раскрылъ глаза, вспыхнулъ и стоялъ истуканомъ отъ неожиданности. Когда онъ догадался поклониться и пробормотать что-то безсвязное, то государь съ «Ночью» уже удалялся въ залъ.
— Ну-съ, теперь… теперь… говорила «Ночь», — сдлайте хозяина этого дома, барона, командоромъ вашего голштинскаго ордена Святой Анны.
— Ты отгадала мое желаніе. Я самъ хотлъ давно. Но и такъ говорятъ, что онъ мой любимецъ и это непремнно раздражитъ другихъ резидентовъ… Принцъ-дядя меня отговариваетъ и увряетъ, что теперь это невозможно.
— A ваше слово?.. Ну, хорошо, Богъ съ вами… Тогда прикажите выслать изъ Петербурга адьютанта принца — Фленсбурга.
— Это зачмъ? громко вскрикнулъ государь, искренно изумившись.
— Онъ мн не нравится, шутливо отозвалась «Ночь».
— Стало-быть, ты его знаешь и, стало-быть, не сегодня пріхала изъ-за границы. Вотъ я тебя и поймалъ. Ты петербургская жительница!
— Нисколько. Я его сейчасъ видла. Мн его назвали и лицо его мн противно! Я прошу его выслать.
— Это не причина. Да и какая же ты злая и безсердечная. Потомъ ты забыла, что хотла власть, чтобы длать добро, а не зло.
— Это правда. Ну, не надо, ничего не надо… ребячески капризно вымолвила она.
— Ну, ужь такъ и быть. Я сегодня, узжая, поздравлю Гольца. Ну, теперь третье.
— Третье… Дайте графу Кирилл Скабронскому придворное званіе, какое нибудь…
— Зачмъ? Онъ умираетъ… Или ужь умеръ кажется…
— Нтъ, онъ живъ…
— Умретъ на дняхъ!.. разсмялся государь.
— Но его вдова, моя давнишняя пріятельница, получитъ право бывать при двор государя, самаго любезнаго, добраго и умнаго.
— Вотъ это отлично, съ удовольствіемъ. Я ее однажды видлъ. Она замчательная красавица. Сейчасъ прикажу и завтра она узнаетъ это. Ну, а себ ты ничего не выпросила…
— Себ… себ… разсмялась — «Ночь».- я попрошу у васъ нчто очень важное, но не сегодня, а въ слдующемъ маскарад, гд мы встртимся…
— О чемъ же ты будешь просить?
— Теперь я не скажу.
— Ну хоть намекни! Я прошу тебя… нсколько увлеваясь и слегка умоляющимъ голосомъ выговорилъ Петръ едоровичъ.
— То, о чемъ просила одна ветхозавтная красавица…
— Это ничего не говоритъ! Это даже не намекъ. Кого просила она?
— Одного очень умнаго и красиваго молодого человка.
— Но кто онъ былъ? Чмъ извстенъ?
— Тмъ, что у него было одиннадцать братьевъ… нершительно вымолвила «Ночь».
— Это мудрено. Хотя я знаю отлично ветхій завтъ, но сразу отгадать… Чмъ онъ былъ самъ?!
«Ночь» очевидно колебалась и, наконецъ, выговорила слегка взволнованнымъ голосомъ:
— Скажу… Но только потому, что я въ маск и въ случа… если одумаюсь… или, если вы… Ну, однимъ словомъ, я могу еще, если захочу, остаться вамъ неизвстной…