Петербургское действо
Шрифт:
— Ну, ну, говори! оживленно приставалъ государь.
— Онъ былъ проданъ этими братьями, попалъ въ Египетъ и…
— Іосифъ! вскрикнулъ государь.
— Не знаю…
— A просила его супруга сановника Пентефрія… весело разсмялся онъ. — Такъ?.. Такъ?!
— Не знаю… тихо и смущаясь шепнула «Ночь».
— Скажи, отгадалъ ли я? Скажи… Пожалуйста… Скажи только одно слово: да…
Въ эту минуту прямо на государя и его даму шла графиня Воронцова. Она почти преградила имъ путь и съ озлобленнымъ пунцовымъ
— Ваше величество, я уже цлый вечеръ жду возможности сказать вамъ хоть два слова! вспыльчиво выговорила она.
Государь видимо заколебался и не зналъ, что длать: ему очевидно не хотлось покинуть «Ночь».
— Погоди, Романовна… Сейчасъ. Вотъ пускай маска скажетъ, отгадалъ ли я ея загадку… Я безъ того не могу уйти.
— Такъ будьте такъ добры, скажите! гнвно обратилась Воронцова къ замаскированной.
— Вы приказываете, графиня… Сказать? кокетливо, но насмшливо произнесла «Ночь», налегая на слово: вы.
— Приказать я не могу, а прошу… A то этакъ конца не будетъ.
— Разумется, воскликнулъ государь. — Ну, отгадалъ? Ну?
«Ночь» какъ будто все еще колебалась и молчала.
— Да говорите, государыня! вн себя произнесла Воронцова. — Подумаешь, важное дло.
— Хорошо… Только для васъ, графиня… По вашей просьб, звонко разсмялась «Ночь». — Да, ваше величество, отгадали!!!
Государь улыбнулся, хотлъ что-то сказать, но, поколебавшись мгновеніе, любезно простился и, покинувъ «Ночь», подалъ руку Воронцовой.
XXXVI
Шепелевъ простоялъ, какъ истуканъ, нсколько минутъ посл словъ государя. Онъ готовъ былъ вритъ, что видлъ все во сн. Двухъ недль нтъ, что онъ надлъ мундиръ сержанта и теперь, сейчасъ… ужь онъ офицеръ!
«Да, это счастіе! Сумашедшее счастіе!..» думалось ему. — Но все это отдалъ бы онъ сейчасъ, снова бы сталъ рядовымъ, если бы она… Да, если бъ этой жертвой могъ онъ купить не только ея любовь, хотя бы только ея ласку, вмсто холоднаго или презрительнаго отношенія въ нему.
«Но гд же она, гд монашенка?!. Ея уже давно не видать. Врно веселится. Врно все танцуетъ въ зал!» думалъ юноша, вспоминая, что дйствительно кармелитка давно не проходила по пріемной.
Въ эту минуту «Ночь» шла изъ залы одна, поневол уступивъ своего кавалера графин Воронцовой. Она быстро приблизилась прямо въ нему.
— Господинъ офицеръ, вымолвила она по-нмецки и картавя. — Проводите меня, въ знакъ благодарности за офицерскій чинъ, до уборной графини Скабронской. Она сейчасъ мн сказала, что вы знаете гд комната.
— Я? Нтъ! Но я думаю, что это тамъ, за гостиной. Можно спросить людей. Если прикажете, я сейчасъ пойду и узнаю…
— Пойдемте вмст… Скоре найдемъ…
Она двинулась чрезъ гостиную, Шепелевъ почтительно пошелъ за ней. Пройдя дв пустыя комнаты, они увидли на право длинный корридоръ, выходившій на
— Баронъ не женатъ, усмхнулась незнакомка. — Стало-быть это и есть…
Быстро оглядвшись кругомъ, она еще быстре вошла въ эту комнату и тоже осмотрлась, Шепелевъ остановился передъ дверями и хотлъ поклониться.
— Войдите! едва слышно и страннымъ, глухимъ голосомъ выговорила она.
Юноша, недоумвая, вошелъ и также невольно оглядлся.
Это была маленькая, красиво убранная спальня, освщенная двумя канделябрами, поставленными на двухъ блыхъ тумбахъ; но, очевидно, это не была спальня хозяина дома, а, судя по всему, на-скоро приготовленная для женщины. На туалет два красивые шандала. Два севрскіе амура держали дв розовыя свчи. Въ углу горницы изъ-подъ высокаго балдахина висли длинныя отпущенныя занавси нжно-розоваго цвта…
«Такъ вотъ гд ты будешь…. до утра!» грустно подумалъ Шепелевъ и сердце сжалось въ немъ острой болью.
— Потушите, пожалуйста, канделябры. Мн ржетъ глаза этотъ свтъ. Довольно мн и этихъ двухъ свчей…. Вы, кажется, не желаете мн помочь, господинъ внезапный офицеръ, снова заговорила она по-нмецки все тмъ же картавымъ голосомъ, видя, что юноша не двигается.
Шепелевъ повиновался, и въ комнат стало гораздо темне.
Между тмъ, покуда онъ снималъ съ тумбъ тяжелые канделябры и тушилъ свчи, «Ночь» быстро вернулась къ двери. Замокъ вдругъ звонко щелкнулъ… и, сунувъ куда-то ключъ, она вернулась къ туалету.
— Вы въ плну…. страннымъ, упавшимъ голосомъ произнесла она.
Шепелевъ, изумленный, стоялъ, не двигаясь, и глядлъ на незнакомку.
«Что за странная шалость! И неумстная!» думалъ онъ и вымолвилъ наконецъ:
— Что вамъ угодно отъ меня? Мн надо скоре идти: я — дежурный.
Она быстро, ловко, искуссной рукой сняла съ себя діадему и, выпутавшись изъ облаковъ газоваго вуаля, засіяла еще ярче своими звздами въ полутемной комнат…. Затмъ она сняла большой серпъ луны и стала отцплять вс эти звзды и звздочки, складывая ихъ на туалетъ. Скоро осталось на ней только созвздіе Большой Медвдицы, пришитое къ юбк.
— Ночь проходитъ, луна зашла, звзды гаснутъ и закатываются…. шутливо, но тихо шептала она, а голосъ ея слегка дрожалъ. — Да!… Наступаетъ день!… Счастливый день для того, кто любитъ! Любитъ, какъ я! Любитъ, какъ ребенокъ, или какъ бдная женщина, никогда еще не знавшая любви!
Она смолкла, но вдругъ, будто вспомнивъ, заговорила скоре:
— Все это смло и дерзко, конечно, господинъ офицеръ! Но что же длать? Другого исхода нтъ. Никакого другого нтъ! Впрочемъ, умная женщина, когда за что возьмется, то всегда счастливо доведетъ до конца.